– Нет, спасибо. Я все до сих пор свою порцию не допил.
Рафаэль заказал еще «Джека Дэниелса».
– Как бы то ни было, все знают историю Тадж-Махала, как монгольский падишах возвел роскошный мавзолей в память о своей жене. Схожая история произошла и с одним южноамериканским правителем еще до времен, когда Колумб открыл Америку. Его имя не сохранилось, но сама легенда гласит, что у него тоже была возлюбленная, одна из сотен придворных женщин. Однажды произошло какое-то небесное явление. Возможно, это было затмение, а может, появилась комета Галлея. И тогда жрецы велели правителю принести эту женщину в жертву, чтобы умилостивить разгневавшихся богов. В общем, ее принесли в жертву, во время пышного обряда сердце извлекли у нее из груди…
– Я думал, только у ацтеков были такие обряды, когда вынимали сердце.
– Отнюдь, в те времена не одни лишь ацтеки совершали подобные жертвоприношения. После обряда правитель созвал всех мастеров-рукодельников и приказал построить статую по подобию возлюбленной, чтобы вознести ее ближе к богам.
– Монах описывал эту статую?
– В самых мельчайших подробностях. Если верить его истории, она была сделана в виде обнаженной девушки и возвышалась на пьедестале из розового кварца почти на шесть футов. Она была сплошь золотой. Господи, если так и было на самом деле, значит, она весила не меньше тонны. А в груди, где должно находиться сердце, был вставлен огромный рубин, размером примерно в тысячу двести карат.
– Я, конечно, не эксперт в этом вопросе, – сказал Питт, – но насколько знаю, рубин – самый ценный из всех драгоценных камней, даже тридцать карат – большая редкость. Тысячу двести карат просто что-то невообразимое.
– Но слушай дальше, – продолжил О’Мира. – Вся голова статуи была сделана из одного гигантского резного изумруда безупречного глубокого сине-зеленого цвета. Не берусь угадать ее вес в каратах, но, должно быть, не меньше тридцати фунтов.
– Если учесть еще и волосы статуи, так вообще выходит больше сорока.
– Назовите мне самый крупный изумруд, о котором вы слышали.
Питт задумался.
– Все они весят не более десяти фунтов.
– Попробуйте представить эту статую, стоящую где-нибудь в главном холле Вашингтонского музея естественной истории, – мечтательно сказал О’Мира.
– Я могу только удивляться ее стоимости.
– Можно с уверенностью сказать, что она бесценна.
– Вы вроде бы говорили, что был еще один случай, когда кто-то мог видеть статую? – напомнил Питт.
– Полковник Ральф Морхаус Сиглер, исследователь старой закалки. Будучи инженером в английской армии, он обошел империю вдоль и поперек, охраняя границы и возводя крепости в Африке и Индии. Он был прекрасно образованным геологом и даже время своего отпуска всегда тратил на работу. Сиглер был или очень талантливым, или невероятно везучим, но ему удалось найти огромные залежи хромовой руды в Южной Африке и несколько жил с драгоценными камнями в Индокитае. Он разбогател, да только не успел насладиться богатством. Когда немецкий кайзер вошел во Францию, Сиглер получил приказ отправляться на западный фронт, строить укрепления.
– Получается, после войны он уже не смог поехать в Южную Америку?
– Смог. Летом 1916 года он сошел на берег в Джорджтауне, в тогдашней Британской Гвиане. Кажется, некоторым важным шишкам из британского казначейства пришло в голову отправить по всему миру экспедиции, чтобы найти золотые рудники для финансирования войны. Сиглера отозвали с фронта и послали в Южную Америку, изучать местность.
– Как думаете, он мог знать историю португальского монаха? – спросил Питт.
– В его дневниках или документах нет никаких намеков, что он мог знать про затерянный в джунглях город. Парня вообще не интересовали погони за сокровищами. Он был предан своей работе. Исторические артефакты никогда не увлекали его. Дирк, вы голодны?
– Вообще-то да, если подумать. Меня сегодня прокатили с ужином.
– Для ужина, конечно, уже немного поздновато, но если мы хорошо попросим, думаю, нам принесут какие-нибудь закуски.
О’Мира снова подозвал официантку и заказал креветок с коктейльным соусом.
– Креветки – именно то, что нужно, – сказал Питт.
– Я могу есть этих маленьких чертиков хоть каждый день, – согласился О’Мира. – Так, на чем мы остановились?
– На том, как Сиглер нашел Ла Дораду.
– Ах да. Сформировав группу из двадцати человек, большинство из которых были британскими солдатами, исследователь отправился в неизведанные дебри. Месяцами о нем не было ни слуху ни духу. Англичане заподозрили неладное и отправили вслед за ним несколько поисковых групп, но ни одна из них не нашла следов пропавших. В конце концов, почти два года спустя, американские рабочие, инспектирующие железную дорогу, наткнулись на Сиглера в пятистах милях к северо-востоку от Рио-де-Жанейро. С ним никого не было, он единственный остался в живых.