— Послать за Вазаком!
2.
— Принес!
Боком, держа в лапах закопченный казан, доверху полный воды, Натан протиснулся в дверь. Споткнувшись о край ковра, парень охнул: чуть ли не полказана выплеснулось ему на ноги. Лужа, радостно хлюпая, потекла дальше, к камину.
— Ты б еще лохань приволок, — разозлился Вульм.
— Могу!
— Кто б сомневался. Все, сядь в углу и не мелькай…
Симон был равнодушен к суете, да и к себе самому в том числе. Старец обмяк в кресле, откинувшись на спинку всем телом. Время от времени он вздрагивал, как человек, которому снится кошмар, и затылок мага глухо стукался о дубовый венчик. Холщовые штаны обгорели от пояса до колен, грозя рассыпаться в прах при любом резком движении. Сквозь прорехи виднелась кожа, покрытая сажей. Грязный, в ссадинах и кровоподтеках, Симон походил на погорельца, чудом спасенного из пожара.
От старца несло гарью.
Циклоп обмакнул в воду чистую тряпицу, чуть отжал и с осторожностью матери, хлопочущей над сыном, принялся стирать с лица мага засохшую кровь. Симон досадливо поморщился и разлепил морщинистые веки.
— Дай, — буркнул он. — Ну давай же…
Отобрав тряпку, он сунул краешек в ноздрю и начал вычищать оттуда багровые сгустки. Левая, пострадавшая рука Симона безвольно покоилась на подлокотнике. Закончив, старец высморкался и засопел, делая глубокие вдохи и выдохи. Похоже, результат его удовлетворил: дышалось без натуги, и нос больше не кровоточил.
— На вас, магах, все зарастает, как на собаках…
В голосе Вульма звучала откровенная зависть.
— Собака порой тоже нуждается в помощи, — жестом Симон остановил Циклопа, который собрался возобновить обтирание. — Волк, ты смыслишь в переломах?
— А что?
— Посмотри мою руку.
Вульм присел перед креслом, ощупывая руку Остихароса. Маг морщился, дыхание его участилось; на лбу выступили росинки пота. Багровые пятна на щеках побледнели, кожа цветом уподобилась пеплу. Наконец Вульм поднялся, растер хрустнувшее колено.
— У тебя сломана малая кость предплечья.
— Где?
— Выше запястья. Кажется, трещина в большой.
— Кость на месте?
— Сместилась, но не очень.
— Берешься вправить?
— Может, лучше послать за лекарем?
— И за шлюхами, — через силу кивнул старец. — Устроим оргию.
— Ладно, попробую…
Сегентаррец принялся разминать пальцы.
— Будет больно, — предупредил он. — Циклоп, у нас есть крепкое вино? Еще понадобится лубок. Натан, срежь с яблони пару веток!
— Иди ты в ад со своим вином, — меж бровями мага залегла упрямая складка. — И с лубком — туда же. У меня должна быть трезвая голова. Циклоп, сходи в лабораторию Красотки. Там есть шерсть саламандры, я знаю. В ореховом шкафчике, сверху. Грузчика не посылай, он шкаф в окно уронит…
Кивнув, Циклоп вышел.
— Шерсть саламандры? В Сегентарре ее зовут горным льном, — Симон не ответил, и Вульм продолжил, разговаривая сам с собой. — Иногда алхимики дают дельные советы. Помню, саламандрова шерсть, натянутая на щит, спасла жизнь нам с Хродгаром. Под Черным Зиккуратом мы угодили в огненную ловушку…
В углу, сгорая от любопытства, Натан ловил каждое слово. К великой скорби изменника, Вульм замолчал, и продолжения не последовало. Вернулся Циклоп, принес грязно-белый коврик. С коврика на пол сыпалась труха. Натан фыркнул, разочарован. Ерунда какая-то! Мохнатая тряпка, которую давно пора выбросить на помойку. Небось, и Черный Зиккурат с кочку высотой…
— Когда Вульм вправит кость, обернешь мне руку, — распорядился Симон. — И держите, держите крепко! Главное, чтобы кость не сдвинулась…
Склонившись над рукой старца, Вульм с крайней осторожностью взялся за предплечье; примерился. Сжал пальцы, резко и коротко провернул; сдавил, как будто вставлял на место деталь сложного механизма. Хрустнуло; Симон скрипнул зубами.
— Дать тебе ремень? Закусишь, оно и полегчает…
— Обматывай, варвар! — прохрипел Симон. — Держи!
Вульм припал на одно колено. Пальцы его клещами сомкнулись на пыльной шерсти саламандры, укутавшей руку Остихароса. Костяшки побелели от напряжения. Старец откинулся назад и закрыл глаза. Казалось, он уснул, измотан болью и усталостью. Вульм держал; Симон не шевелился. Тишина в комнате сделалась плотной и горячей, как воздух в бане. Над сломанной рукой потекли вверх зыбкие, дрожащие струйки. Завибрировала и сама рука. Впору было поверить, что вместо Симоновых костей некий демон-музыкант натянул струны из адского металла, и теперь перебирал их когтями — быстрей! еще быстрей! — гоня мелодию, как обезумевшую лошадь.