«Держись, Бориска. Что-то будет».
Завянь уже привык к пессимистическому настрою бывшего смершевца. Не всегда ему доверялся. Но тут, увидев, как уверенно, целенаправленно лавирует Коваль, напрягся.
Дмитрий Федорович шагал с лицом человека нешуточно выигравшего в лотерею. Как будто к кассе шел! За главным призом своей жизни.
— Лев Константиныч, — пророкотал, приблизившись в упор, — а ты у нас однако… — хват. Я думаю, откуда это все? чем занят? А ты…
— А я? — сумрачно уточнил Потапов.
— А ты девушек вовсю воруешь, старый греховодник!
Челюсти разведчика стиснулись, в руке едва не треснул тонкий стеклянный бокал… Крыть, отвечать Льву Константиновичу было нечего и нечем.
— Мне тут сказали, — доверительно наклоняясь, негромко проговорил ухмыляющийся Коваль, — ты у себя на даче дочку Карпова прячешь?.. — Испытывающий, ернический взгляд уперся в генеральские глаза. Потапов мысленно обругал Зою (или Миранду) решившую прогуляться по участку.
Судя по всему, Коваль с дачи наблюдение не снял. Решил перестраховаться.
— Дима, — хрипло проговорил Лев Константинович, — по-моему, мы обо всем договорились. Мы — квиты.
— Как сказать, как сказать, — насмешливо проговорил Федорович. — Твоя игра дорогого стоит…
— Дима.
Ковалев поднял вверх раскрытые ладони:
— Это твоя тема, Константиныч, я не вмешиваюсь. Здесь ты — по э т о м у делу?
— А тебе какая разница? — проскрипел Потапов. — Сдавать ты нас не будешь. У м н ы й о ч е н ь. Жизнь любишь.
Бывшие разведчики поиграли глазами. П о г о в о р и л и, так сказать. Первым взгляд отвел полковник:
— Ладно, Константиныч. Уважаю. Теперь я уверен мы — квиты. Наблюдение с твоей фазенды я снимаю. Адью. Желаю здравствовать.
Ковалев резко повернулся спиной к генералу и ушел в толпу. Донесение подчиненных о том, что засекли на старой даче, окончательно успокоило Федоровича. Теперь он заимел на бывшего начальника ТАКУЮ компру, что впору пожалеть пенсионера… Не дернется! Не сунется. Будет вести себя тише серой мышки!
Насвистывая и только что не пританцовывая, Дмитрий Федорович шел встречать подъехавшего сына.
«Попали мы, Бориска», — сумрачно проговорил Потапов.
«Ты думаешь, он нас сдаст?! Прямо сейчас настучит Карпову и сообщит, где Зоя?!»
«Дима меня волнует в последнюю очередь, — глухо буркнул генерал. — Меня волнует другое. Как только Коваля не станет, его свора тут же на нас набросится. Пока он и Макс живы, подчиненные послушны. Как только поступит информация о смерти Димы и Максима, ребятки проявят активность…»
«А если уже проявили?! Карпов только недавно получил сообщение от Зои о том, что все в порядке, еще, наверняка, не отменил награду!.. Константиныч! Свора не удержится — такие деньги сами в руки…»
«Пока Коваль жив — удержатся, — оборвал Бориса генерал. — Я Диму знаю. Он парень жесткий, если кто скрысятничает, никакие деньги не помогут — разыщет даже на орбите Марса».
«Сколько у нас есть времени?!»
«Не много. Надо еще Инну выловить и посудачить, потом до дачи добраться, кое-какие вещички в «тревожный рюкзачок» добавить…»
«Может Зое позвоним на городской, предупредим, чтоб уходила?!?!»
«Она трубку не возьмет, — обреченно проговорил Лев Константинович. — Мы сами же ее просили сидеть тихонько… Да и куда она без нас… Эх, Борька, надо было еще одну мобилу прикупить, да девушке оставить!»
«А все твоя самоуверенность!»
«Не дави на мозоль, Бориска. Мобильники — лучшие шпионы. Кто ж знал? — Потапов оглянулся: — Пойдем к Иннокентию… Сейчас нас может выручить только его премудрая жена».
Месье Капустин отлично понимал, как раздражает обоих интеллектов, и потому не отирался поблизости от генерала, скрывался за толпой гостей. Его успела оккупировать полнотелая богемно живописная гражданка в цветастом балахоне и браслетиках. Тихонько ездила по Кешиным ушам, бубнила что-то об импрессионизме и собственной роли в обозначенном течении.
Иннокентий притворялся слушателем. Едва в приделах видимости образовался генерал, изобразил лицом — ну наконец-то! — и приготовился удрать.
Гостей уже позвали к банкетным столам в гостиную. Народ планомерно заскользил к угощениям. Потапов подошел к гражданке и Капустину, проговорил «пардон, мадам» и поволок от нее Кешу в укромный уголок за кадку с пышной пальмой. Мадам разочарованно прикончила коньяк в бокале, позвенела браслетами и печально отправилась на трапезу.
Лев Константинович склонился к Кешиным рукам, пристально поглядел на собачку, спросил: