«Ну да».
«Ответь. Ты смог бы ее — предать? Смог заложить близкого ей человека?»
Генерал даже отвечать не стал. Смутился и не вмешивался, когда Завянь звонил по телефону, обговаривая со Светланой Игоревной детали маскарада. Советовался относительно покупки экипировки и недостающих элементов для создания нового типажа.
Светлана Игоревна попросила Лелиного внука только в одежный магазин зайти:
— Все остальное дома есть.
И даже не спросила Борю относительно того, в какие неприятности тот влип. Кристально чистый образ народной артистки Завьяловой, укрывал ее внука от любых наветов.
Борис проинструктировал стилиста как себя вести с подругой Лели, что говорить. Но не учел специфику — Капустин сел перед зеркалом своей к о л л е г и.
Иннокентий нормально зашел в тесноватую прихожую. Нормально поздоровался. По совету Бори прикинулся задумчивым и хмурым.
Едва попал в кресло перед гримерным столиком и зеркалом, заволновался так, что альфа генерал Потапов очи к потолку воздел:
«Черт, Боря! Он же сейчас с советами и комментариями влезет!! Гляди, как на коробочки таращится!»
Завьялов мысленно проделал тоже самое — закатил глаза. Маленько выругался. Замер.
Светлана Игоревна примеряла на его родную голову длинноволосый паричок.
«Только бы у Марычевых не было моих знакомых, только бы не попасться на глаза, не нарваться!» — мысленно запричитал Борис. Тюнинговая мастерская Бори доводила до ума тачки половине золотой молодежи первопрестольной! Увидят в новом о б р а з е, ПИПЕЦ авторитету!!
По сути дела, разговаривая со Светланой Игоревной, он сам настаивал на радикальной смене имиджа…
Но такого достоверного ПОЗОРА он не смог вообразить!!
«Крепись, сынок, крепись». В голосе боевого генерала Боре чудилась насмешка, а отнюдь не утешение.
«Да пошел бы ты, Лев Константинович!»
«Скоро оба пойдем, протии-и-ивный», — гнусаво протянул разведчик.
Боря плюнул. Мысленно, конечно.
Блестящий словно лакированный башмак лимузин плавно подкрался к обочине в тихом переулке. На тротуаре стояла, даже по московским меркам — выдающаяся парочка: низкорослый мрачный папик в шикарном англицком костюме и долговязый детинушка приятной голубой наружности. Детинушка неловко мялся, одергивал кургузый обтягивающий пиджачок лазоревого цвета, гламурно вращал округлой крепкой попкой в фиолетовых порточках, на руках держал расфуфыренную ушастую собаченцию.
«Кабы не знал, что Коваль через несколько часов подохнет…, - мысленно печалился Потапов, — ни в жизнь! ни за какие деньги! даже за бессмертие души!!..»
«А мне, Константиныч — прикинь!! — в унисон переживал Завьялов, полчаса назад позволивший Иннокентию вести себя сообразно профессии и облику. — Каково все это видеть, а?!?! Я же, типа — тут!! Вот он весь!! С собаченцией, фланирую напротив!!»
Нервическая внутренняя обстановка, как нельзя лучше ложилась на расписанные роли: «папик Лева» дергался, крутился, его «бой-френд» в фиолетовых штанишках не знал, куда упрятаться от разъяренного взгляда. Делал вид — а я при чем здесь?! сами все устроили, а я всех виноватей?!
Два голубя смотрелись разругавшейся надутой парочкой.
Лимузин подъехал. Затемненное пассажирское стекло съехало вниз до упора. В окне образовалась вытянутая физия полковника в отставке Ковалева.
Пару секунд Дмитрий Федорович монтировал воедино: чудовищно помолодевшее генеральское лицо, костюм стиля «толстосум на отдыхе», дорогущие штиблеты, галстук… С о п р о в о ж д е н и е с собачкой.
Получилось-таки опознать:
— Твою ма-а-ать… Лев Константи-и-инович…
Не известно, как прежде собирался поздороваться полковник. Нетипичное приветствие, вырвавшееся из Коваля, наиболее конкретно выразило обстановку. Дмитрий Федорович не поверил глазам до тех пор, пока окошко настежь не открыл, не присмотрелся. О «здравия желаю» тут даже разговора не было.
Пока шеф Коваль сидел с раскрытым ртом и малость выпученными очами, из подъехавшей сзади машины охраны выскочил верзила в черном костюме и белой рубашке, не дернув даже бровью, распахнул перед «голубками» дверь лимузина…
Генерал Потапов, проклиная день и час, прошлое и будущее, забрался внутрь длинного салона. Сел подальше от ненавистного коллеги. Кеша виновато просочился следом. За истекшую минуту, Дмитрий Федорович успел придти в себя:
— Ну, Константинович, — развел руками, — умеешь удивить. М а л ь ч и к а — представишь?
— Сын моей подруги — Славик. Вячеслав Оболенский.
— Ах сын подруги… Славик Оболенский, — немного успокоился полковник. Вытянул губы дудкой и облегченно поднял брови, как будто говоря: «Свят, свят! А я уж невесть что подумал!»