"Вот именно. Звонить Сабине будем от дома дяди Вани. Как только кто-то из Грачевых поедет к Сабине в Москву, пускаем Жюли. Мы сами..."
"А если все же Сабина ничего не сообщит подельникам, не позовет на встречу с шантажистом! - перебил Завьялов. - Или они на нервах грохнут Зою?!"
"У нас нет выбора, Борис, - голос генерала звучал мрачно, но непреклонно. - Будем слушать под окнами, как только жизни Зои начнет что-то угрожать, предпримем меры".
"Какие?! Что мы сделаем?! Квартира на первом этаже, окна могут быть зарешечены, мы внутрь не попадем!"
"Позвоним в дверь, - жестко выговорил контрразведчик. - Когда за дверью непонятный посетитель, убивать сложнее".
"А если они вначале Зою зарежут, а потом к двери подойдут?!"
"Бросим на кухню гранату, - буднично ответил дедушка. - Надеюсь, Зою держат в комнате или ванной. Граната отвлечет внимание, резать, как-то неспособно станет..."
Завьялов обхватил голову руками!
Кошмар, кошмарный дикий сон! Все это происходит не с ним!!!
"Хватит лапать мою голову!"
"Лев Константиныч! У тебя, что - взаправду граната есть?!"
"Я, Боря, на минуточку, полгода белорусским партизаном был. Гранату тебе изобрету из зубного порошка и одеколона. Ты лучше дальше слушай..."
Жюли страдала. Жюли поносила.
Крошечное собачье тельце, извергая кильку, содрогалось под смородиновым кустом.
Супруг Капустин, в панике, носился от куста до дома - переносил туда-сюда жену. Жена отказывалась вылизываться под хвостом (синяя плюшевая юбочка, застиранная лично генералом, сушилась на включенном радиаторе вместе с кофточкой), Иннокентий отмывал четвероногую супругу в тазике.
Завьялову казалось, этот жуткий день так и не закончится: в довесок к полноценному кошмару прибавлялся элемент полноценной "черной" комедии.
- Вызывайте врача! - носился с женой на руках перепуганный стилист. - Немедленно вызывайте...
- Ветеринара?!?!
- Да хоть какого!! Жюли - умрет!!
Дабы, обожравшаяся кильки собачонка не скончалась назавтра от воспаления легких, Константиныч пожертвовал шерстяным свитером. Отрезал рукав, проковырял в нем четыре дырочки для лапок, на Жюли надел...
Позже, по тому же случаю, отрезался и второй рукав. Но, к счастью, обошлось без ветеринарии.
Жюли-Жози напоили разведенной марганцовкой. Понянчили. Спать уложили.
Константинович скомандовал "отбой!". "Всем по кроватям, завтра день тяжелый!"
Не тут-то было.
Как только Завьялов сел на большую генеральскую кровать на втором этаже, носок начал снимать, в дверь спальни поскреблись:
- Можно к вам, Борис Михайлович?
- Ну, - хмуро откликнулся Завянь. И заставил глаза оторваться от лежащей на прикроватной тумбочке, початой пачки "Беломора". Генерал, видать, закуривал, едва утром глаза продирал. Очнувшись сегодня в чужой ванной комнате - сразу же потребовал привычной дозы никотина. Едва с ума не свел.
Окаянная привычка. Бороться будет сложно.
- Борис Михайлович..., - в полутемную спальню, под слабый свет ночника, просочилось родное тело. - Нам надо поговорить.
То, что безупречный муж Капустин оставил, чуть было не скончавшуюся от диареи жену одну, показало - пришел за чем-то важным. Борис вздохнул, обратно натянул носок:
- Валяй, Кешастый. В чем проблема?
Родное тело-Кеша прошлось перед кроватью. Пальцы тискало, смущенно пыхтело, не решаясь о чем-то заговорить.
- Кеш. Спать пора, - напомнил Боря. - Что ты хочешь обсудить?
- Видите ли, Борис Михайлович, какое дело, - осторожно приступил интеллектуальный путешественник, - Я очень хотел бы вас попросить..., не могли бы вы...
- Короче!
- Не делайте из меня болвана в глазах жены! - выпалив, остановился перед Завьяловым стилист.
- То есть? - нахмурился Борис.
- Прошу вас. Не делайте из меня слабака и простофилю. Не обзывайтесь.
- Ну, предположим, я, вроде бы уже и так...
- Борис Михайлович! - заламывая руки, простонал Капустин. - Вы ничего не знаете! В нашем времени Жюли, это..., это тоже самое, что Зоя Карпова в вашем! Она известна, популярна, она могла бы выбрать в мужья - кого угодно! А выбрала меня...
Капустин огорченно сел на небольшую банкетку, свесил вниз могучие борины руки, закручинился...
- А как же получилось, что она в тебя влюбилась? - сочувственно (не вполне понимая кому сочувствует - толковой мадам Жюли, выбравшей в мужья вот этого валенка, или все-таки Капустину?) спросил Завянь.
- Она выходила замуж, - вздохнул стилист. - Перед свадьбой тысячи моих коллег-оформителей прислали ей..., так скажем - объемные модели-эскизы своих работ... Предложили варианты внешности, прочесок...
- Стоп, - заинтересованно перебил Завьялов. - Вы что там - не только с волосами мудрите, но еще и внешности в любой момент меняете?! Типа - губы надуваете?
- Ну что вы, Борис Михайлович, - грустно усмехнулся Кеша. - Следование каким-то там канонам - пережиток. В наше время цениться как раз - индивидуальность. Умение подчеркнуть неповторимость черт лица, придать им глубину и личностною многоликость - и есть моя задача. И достигается она совсем другими способами... Подсветкой, например. Невеста поворачивает голову, ее черты, меняясь, становятся либо возвышенно одухотворенными, либо бесподобно печальными... Если появляется слезинка, она сверкает хрусталем... Поверьте, это зрелище - волшебно!
Вспоминая свое время Капустин совершенно расстроился, Борис его приободрил:
- Получается, Жюли - в талант влюбилась?
- Ах, если бы! - плаксиво скуксился господин оформитель. - Борис Михайлович, после нашей свадьбы не было и дня, чтобы я не терзался мыслью - а вправду ли Жюли меня полюбила все сердцем?! Что если все произрастает исключительно из тяги к приключениям! Жюли когда-то, может быть еще в детстве, вообразила себя коварной, сбежавшей невестой, и как бы ни любила Стефана, сбежала из-под венца со мной лишь для того, чтобы испытать волнующее приключение!
- Ну, Кеша, Кеша, не перебарщивай, - смущенно произнес Завьялов. - Играть чужими чувствами ради личных острых впечатлений, это как-то...
- Да что вы понимаете, Борис Михалыч! - взвился на ноги куафер. - Что вы понимаете?! - остановился над, сидящим на постели Завьяловым, усмехнулся: - Вот вы думаете... Я знаю, Борис Михалыч, что вы о нас думаете. Парочка трусливых губошлепов приехала за впечатлениями. Сидят себе, понимаешь ли, где-то через сотни лет в удобных креслах, за чужими жизнями подглядывают..., да? - стилист прищурился.
- Ну предположим, - не стал лукавить Борис.
- Вот-вот. Сидим удобно, ничем не рискуем... А где нам рисковать, Борис Михалыч?! Техника безопасности доведена до совершенства. Преступность искоренили, едва отработали хроно-проникновения - кошелек сопрут, через полчаса хроно-полицейские уже назад все отмотали, воришку поймали до того, как он к чужому руку протянул... Эх, Борис Михалыч, Борис Михалыч..., - Капустин горестно махнул рукой. - Отец Жюли тот еще "Павел Максимович Карпов"... За его дочерью приглядывают, как у вас за Оружейной Палатой... Сбежать из-под венца - единственное приключение Жюли...
- Я понял, Кеша, - серьезно произнес Завьялов.
- Назавтра вы не будете делать из меня трусливого ушлепка? Возьмете с собой Зою выручать?
- Замазались, Кешастый. Ты - в теме. - Заметив, что стилист уходить из спальни не собирается, нахмурился: - Что-нибудь еще?
- Еще, Борис Михайлович. Ой как еще-е-е....
Капустин сел на пуфик, доверительно приблизил лицо к Завьялову и сообщил:
- У нас проблема. Жюли - ревнует. Все пальцы мне искусала.
- Не понял, - отстранился Боря. - Она тебя что... к Карповой заранее ревнует?!
- Конечно!
- Так и не переживай. Ревнует, значит любит.
- Вы шутите, Борис Михайлович? - обиделся Капустин. - Это - реальная проблема! Жюли из моногамной ортодоксальной семьи! Она с ума сходит от мысли, что я ей и з м е н ю! Она уже мне сообщила, что овуляция у Карповой произойдет не раньше чем через неделю, настаивает, чтобы я убрался из вашего тела до этого момента...