Часы в холле ворон окинул наметанным взглядом существа, умеющего оценить толково подобранный интерьер.
Как уже замечала Сьюзен, часы эти вовсе не были маленькими, скорее они были пространственно искаженными. Они выглядели небольшими, именно так с далекого расстояния смотрится крупный предмет, то есть мозг постоянно напоминал глазам, что они ошибаются. Впрочем, это впечатление сохранялось и на близком расстоянии. Часы были сделаны из какого-то потемневшего от времени дерева. У них был медленно качающийся маятник.
А вот стрелок не было.
— Впечатляет, — признался ворон. — Особенно коса на конце маятника. Приятный штришок. Очень готический. Смотришь на них и думаешь о…
— ПИСК!
— Ну, хорошо, уже лечу. — Ворон переместился на декоративный косяк, украшенный затейливой резьбой, преобладающим мотивом которой были черепа и кости.
— Идеальный вкус, — сказал он.
— ПИСК. ПИСК.
— Водопровод у каждого дурака имеется, — сказал ворон. — Кстати, интересный факт. Тебе известно, что туалет был назван в честь сэра Чарльза Твалета? Не многие об этом знают…
— ПИСК.
Смерть Крыс открыл огромную дверь на кухню. Дверь отворилась с пронзительным скрипом, но что-то в нем было неправильно. У слышавшего этот скрип создавалось впечатление, что некто, сделавший данную дверь, решил, что она согласно остальной обстановке просто обязана скрипеть, и добавил этот штрих уже после создания самой двери…
Альберт мыл посуду в фаянсовой раковине и смотрел в пустоту.
— А, — сказал он, — это ты. Кто это с тобой?
— Я — ворон, — несколько обеспокоенно заявил ворон. — Кстати, одна из самых умных птиц. Многие склоняются к мнению, что такой птицей является говорящий скворец, но…
— ПИСК!
Ворон взъерошил перья.
— Я здесь в качестве переводчика, — сообщил он.
— Он его нашел? — спросил Альберт.
Смерть Крыс что-то долго пищал.
— Везде смотрел, ни малейшего следа, — перевел ворон.
— Значит, он не хочет, чтобы его нашли, — заключил Альберт и вытер жир с тарелки, украшенной все теми же костями и черепами. — Мне это совсем не нравится.
— ПИСК.
— Крыса говорит, это еще не самое плохое, — перевел ворон. — Послушай лучше, что творит его внучка…
Смерть Крыс пищал, ворон переводил. Тарелка со звоном упала в раковину.
— Я так и знал! — закричал Альберт. — Она спасла его! Да она даже представления не имеет, что… Так! Придется мне со всем этим разбираться. Хозяин решил, что может так запросто улизнуть, да? Только не от старого Альберта! Ждите меня здесь!
По всему Псевдополису были развешаны афиши. Новости распространялись быстро, особенно если лошадей оплачивал С.Р.Б.Н. Достабль…
— Привет, Псевдополис!
Пришлось вызывать Городскую Стражу. Пришлось, выстроившись в цепочку, подавать ведра с водой из реки. А Асфальту пришлось взять дубину и встать у дверей гримерной Бадди.
Альберт стоял в спальне и лихорадочно расчесывал волосы перед осколком зеркала. Волосы были седыми. Причем таковыми они были достаточно давно, настолько давно, что своим цветом стали напоминать указательный палец заядлого курильщика.
— Это — мой долг, — бормотал он. — Да кем бы он был, если б не я?! Может, он, конечно, помнит будущее, но не так, как надо! О да, его волнуют вечные истины, но кто должен разбираться, когда все сказано и сделано?… Такие простофили, как я, вот кто.
Он посмотрел на свое отражение в зеркале.
— Вот именно!
Под кроватью Альберт хранил потрепанную обувную коробку. Он крайне осторожно достал ее и снял крышку. Коробка была наполовину заполнена ватой, в которой, словно редкое яйцо, лежал жизнеизмеритель.
На стекле было выгравировано имя: «Альберт Малих».
Песок внутри словно застыл. В верхней колбе его оставалось совсем немного.
Времени здесь не существовало.
Это было частью Соглашения. Он работал на Смерть, и время для него останавливалось, пока он не возвращался в Мир.
Рядом с часами лежал клочок бумаги. В верхней части было написано число «91», но за ним следовали другие, все ниже и ниже: «73»… «68»… «37»… «19».
Девятнадцать!
Он совсем потерял голову. Позволил жизни утекать часами и минутами, в последнее время это случалось особенно часто. Проблемы с водопроводчиком. И покупки. Хозяин не любил ходить за покупками. Его очень неохотно обслуживали. Несколько раз Альберт устраивал себе выходные, потому что так приятно иногда почувствовать на лице лучи солнца (любого), ощутить ветер, капли дождя. Хозяин, конечно, сделал все, что мог, чтобы создать здесь подобие настоящего мира, но, честно говоря, у него ничего не получилось. И приличные овощи тут не росли. Они вроде бы созревали, но на вкус все равно были незрелыми.