Роб Всякограб зажег сигнальный огонь, и ведьмы, кружась, пошли на посадку.
Ни одна не оставила метлу висеть в воздухе — похоже, на такое был способен только Джеффри.
— Интересно, не сумеют ли они пробраться назад, — сказала Нянюшка Ягг немного позже. — Старому рогоносцу доверия нет. Он ведь пытался очаровать тебя, Тифф, или как ты там говорила.
— Да, но я не очарована, — отрезала Тиффани. — Только одной эльфийке удалось меня очаровать, но сейчас она мертва. Мы отметили место, где она похоронена. А если они попытаются вернуться, мы будем готовы дать им отпор. Мы можем положить железо вокруг камней здесь, на Мелу, как сделали это с Плясунами в Ланкре. — Ее голос окреп. — Железо уже в моей душе. И железо покарает тех, кто осмелиться вернуться.
— Думаю, вряд ли они на это пойдут, — сказала Маграт. — Мы здорово отдубасили их в этот раз.
— Так выпьем же за их невозвращение. — предложила Нянюшка Ягг.
— Раз уж мы собрались, дамы, — снова заговорила Тиффани, — я хотела бы побеседовать с вами о Джеффри. Он большое подспорье для нас, и все вы видели, что он сделал с ланкрскими стариками. Он умен, хитер и осторожен. Он умеет слушать. И он обладает особой магией.
— Вот это правда, — вставила Нянюшка, — Джеффри нравится всем. Он к каждому находит подход. Даже старые девы радуются и позволяют ему снимать боль. Вы знаете, он умиротворяет людей. Он спокоен изнутри, и спокойствие остается с вами, даже когда он уходит. Он не просто ободряет людей. Когда он уходит, люди чувствуют себя намного лучше, будто жить еще стоит. Такие люди, как Джеффри, делают мир, ну, лучше.
— Полностью согласна, — поддержала миссис Иервиг.
— Ты со мной согласна?! — поразилась Нянюшка Ягг.
— Да, дорогая, разумеется.
Наконец-то настал мир, подумала Тиффани.
— Спасибо, Джеффри, — шепнула она и добавила уже вслух: — Теперь, когда мы вместе, я должна сказать вам одну вещь. Я не могу больше управлять наделом Матушки Ветровоск и спать в ее постели. Потому что я — не она.
Нянюшка ухмыльнулась:
— А я-то думала, что ты решишь насчет этого, Тифф. Ты ведь теперь своя собственная ведьма.
— Мои корни в Мелу и в нем моя сила, — ответила Тиффани. — Мои кости станут частью него, как было с Бабулей Болит.
Ведьмы зашептались. О Бабуле Болит слышали все.
— И мои ботинки еще достаточно хороши. Я не стану больше спать в постели Матушки Ветровоск, и носить ее ботинок не стану.
— Я их заберу, когда буду пролетать мимо, — заверила Нянюшка. — Есть у меня на примете молоденькая ведьмочка, которой они будут впору.
— Кстати, насчет молоденьких ведьмочек. Мисс Тик отыскала пару девушек со способностями. Можно ли отправить их в горы на учебу? В будущем мне понадобится подмога на Мелу.
Ведьмы закивали. Конечно. Так и было решено: Нэнси Апрайт в «Я надену черное» и Бекки Пардон в «Я надену черное» отправятся под руку старших ведьм, чтобы усвоить основы своего ремесла.
Тиффани набрала воздуха в грудь:
— И еще я предлагаю поручить Джеффри присматривать за владением Матушки Ветровоск, — выпалила она.
Нянюшка подмигнула ей в ответ.
Ко всеобщему удивлению, миссис Иервиг кивнула:
— Он очень приличный молодой человек и превосходно показал себя в деле. А уж коль скоро мы живем в век железных дорог, пора и нам дать дорогу новому. Да, почему бы, в самом деле, Джеффри не взять на себя заботу о владении Матушки Ветровоск — я имею в виду, о владении Тиффани. Конечно, он не ведьма, но он представляет из себя нечто намного большее, нежели мальчик-на-побегушках.
Тиффани отметила про себя, что ум миссис Иервиг заработал в другую сторону, и кто знает, может, ко времени следующей встречи она обзаведется каким нибудь стажером мужского пола.
— Как ты его там назвала, Тифф? — спросила Нянюшка Ягг. — Умиротворитель? Значит, так и будем его называть?
Маграт тоже было что сказать:
— Веренс слышал, как он воодушевил стариков, и считает, что этот поступок достоин награды. Как насчет нового наряда?
Несколько недель спустя лорда Вертлюга ждала самая большая неожиданность в его жизни: его третий сын горделиво въехал верхом в родовое поместье в сопровождении герольда[248] с вымпелом Ланкра, реявшим на ветру. Тот же герб был вышит на его бархатном мундире и на попоне Мефистофеля.
— Посол Его Королевского Величества! — объявил герольд и извлек из своей трубы несколько пронзительных звуков.
Мать Джеффри рыдала от счастья, а отец — человек, на которого умиротворение никогда не действовало, — кипел от ярости, когда ему пришлось склониться перед сыном, которого он всегда считал пустым местом. Однако никто не осмеливается оспаривать власть короны.