И, конечно, больше всего восхищал своим ароматом донник. Трава донника радовала гордо стоящими ветвистыми стеблями, изящными листочками, длинными кистями соцветий, как будто облепленных маленькими жёлтыми бабочками. И горьковато-сладкий медовый запах… Вася подумал, что дивная сладость – это символ красоты природы, а горчинка – напоминание о риске невозможности его возврата в своё время.
Вася заметил под скошенным кустиком клевера клубнику, нагнулся, откусил несколько красно-белых ягод. И двинулся дальше. Несмотря на возраст, Максим Иванович косил мощно и быстро. Косари дошли до сосен, повернули назад. Тело радовалось работе на свежем воздухе. Скосив половину луга, решили пообедать.
Вася процитировал:
«Солнце жарко палит,
А работа кипит:
Под косою трава нагибается
И ложится волной;
Жарче солнце горит-разгорается.
От раздольных лугов
Сильный запах цветов
И душистого сена разносится.
Где-то птичка поёт.
Но не слышит народ
Звонкой песни, – работать торопится
Травку нужно сушить –
К ночи в копны сложить
И убрать, чтоб дождём не смочилася» –
Говорят мужики. И от взмаха руки
Полоса за полоской ложилася.
– Дельные стихи, – проговорил отец Михаила, – надо же, запомнил! Некрасов, что ли?
– Нет, Спиридон Дрожжин.
– И фамилия хорошая, настоящая русская, – заметил Максим Иванович и стал пить квас из кружки. Выпив, крякнул:
– Ядрёный!
Парни тоже с удовольствием глотнули кваску.
Артём спросил брата:
– Вася, а чего это чехословаки в нашей стране распоряжаться стали?
– Ну, ты же знаешь, наверно, что чехи и словаки в австро-венгерской армии против России воевали. Славяне они, родственные русским, а вот попали под власть венгров да немцев-австрияк. Призвали их в армию, воевать пришлось против нас. Много их в плен попало, не шибко хотелось им за императора Австро-Венгрии жизни свои губить. Собрали их здесь в корпус, чтобы отправить на поездах до Владивостока. А там союзники наши их должны были принять на пароходы и направить воевать против австро-венгров. Чтобы освободить чехословацкие земли. Вооружили их. Советская власть потребовала, чтобы они без оружия ехали. А те взбунтовались. В городах свергли большевиков. Екатеринбург захватили, Челябинск, Омск, Томск. Тут и другие враги советской власти поднялись. А им на подмогу другие страны пошлют войска.
– Хана большевикам! – воскликнул Максим Иванович и добавил с печалью – а можа, и России конец придёт…
– Нет, тятя! Не придёт. Победят большевики. Они не вечно будут править, а Россия вечно будет существовать.
– Ну, всё прям ты знашь!.. Пророк, еттить твою…
Максим Иванович опять назвал выдумками объяснения того, кого он принимал за сына. Он сменил тему беседы:
– Миша, ты чё-то на девок не глядишь. Пора бы выбрать себе, какая по ндраву, да жениться. А если нет на примете никого, так я сосватаю тебе хорошую девку.
– Тятя, пока не выбрал. Есть, правда, в городе одна девица добрая…
– Ну, зачем тебе городскую? Лучше свою, деревенскую, найди.
– Погожу пока. Да и события наступают тревожные.
Василий вспомнил о той, что осталась в том, его мире, и сердце у него сжалось от боли.
Когда ехали домой, Максим Иванович поглядывал на цветы цикория, растущие вдоль дороги и, улыбаясь, подзадоривая, говорил:
– Вот они, апостоловы хворостины, только поработай маленько, и барский напиток будет. Да, Михаил? А мы-то, темнота, и не знали, что кофий бесплатный растёт кругом.
Артёмка посмеивался, поддакивая отцу:
– Да, кофей кругом растёт, некогда только заняться его приготовлением.
Василий молчал, сидя в задумчивости. Подумалось, что в случае с Герасимом Ивановичем цикорий напрашивается как символ замены чего-то ценного чем-то другим. Синдром самозванца. Такой способ потешить себя осуществлением амбиций. Затем на ум пришли слова хозяина семьи о женитьбе. Это вызвало много воспоминаний.
Грустное настроение его прошло, когда они въехали в свой переулок. Перед домом на лужайке играли в догонялки пять малышей. Увидев косарей, они побежали навстречу подводе.