А тут все росписи целые, иконостас большой. Полюбовался Василий, помолился по примеру других. На одной из икон изображён Иисус Христос, глядящий прямо на молящихся. В его взгляде светились мудрость и грусть. Василию стало неуютно, показалось, что Бог-Сын ожил и жалостно-всепонимающе смотрит на него. Парень отступил назад и потихоньку выбрался на свежий воздух.
– Здорово, Миша! – приветствовал его плечистый мужчина, тоже вышедший из церкви, – что, тоже устал проповеди слушать? – он протянул ему широкую ладонь.
Они крепко стиснули руки. Вася думал, как бы не оплошать, ведь о чём говорить с незнакомцем, не знал. Неопределённо хмыкнул. Мужчина, прямо глядя на него голубыми навыкате глазами, спросил:
– Ты ведь, кажись, в город уезжал робить? Не пондравилось, чё ли?
– Да нет, на побывку прибыл временно, – усмехнулся Вася.
– Дак можа сообразим, у меня самогон есть. Пошли, хлобыснём! Посидим, покалякаем. Соседа позовём, как есть мы фронтовики, заслужили, имеем право отдохнуть по-людски.
Из церкви стали выходить прихожане. Видать, служба закончилась. Максим Иванович поприветствовал его собеседника, попенял:
– Михаил, что же ты раньше ушёл? Негоже так делать. И ты, Пантелей, не причащался, не исповедовался? Грешно…
– Да у меня, дядя Максим, столько грехов, что никакой поп не поможет! – хохотнул тот, – на фронте как в аду побывал, нечего бояться!
– Не кощунствуй, – строго промолвил блюститель нравов.
– Ну, бывай, Пантелей, здоровья тебе побольше, – махнул Василий-Михаил на прощание.
– И ты не хворай! Не хочешь в гости-то зайти?
Василий отрицательно покачал головой. Семья отправилась домой. Коробов с любопытством оглядывал дома. Некоторые избы, рубленые из сосен, сохранились до времени, откуда он провалился в прошлое, ставшее для него сейчас настоящим. Кое-где высокие ворота были знакомые. Большинство же изб были незнакомые, старые, непрезентабельного вида. Мост тоже был старый, пригодный только для пешеходов и проезда подвод на конной тяге. Зато речка – намного полноводнее, чем в его время. На берегах её рыбачили ребятишки. Двое подростков недалеко от моста ловили рыбу, сидя в лодке, третий их приятель управлялся с веслом, удерживая лодку на середине.
Семейство завернуло в свой переулок. Вдруг из дома слева выскочила растрёпанная женщина. За ней бежал высокий, плотный мужик в грязной рубахе без пояса. Он орал:
– Стой, курва! Я тебя научу, как мужа надо уважать!
Коробов кинулся наперерез дебоширу, толкнул его. Тот отшатнулся, матюгнулся, широко размахнулся и попытался ударить неожиданного заступника. Василий увернулся, огромный кулак просвистел над головой. Уклонился от второго удара и провёл бросок через бедро. Хулиган грохнулся на дорогу, подняв облако пыли. Он взревел как бык, хотел вскочить. Не тут-то было! Василий уже закрутил ему руку за спину.
– Мирон, Мирон! Успокойся! Перестань бузить, и жену хватит обижать! – восклицал Максим Иванович.
– Дядя Максим, скажи своему сыну, чтобы отпустил меня! – вопил Мирон, изрыгая матюги и пытаясь вырваться.
– Вот ты опять напился, опять жену бьёшь. Не по-людски так поступать, не по- христиански! – увещевал соседа Максим Иванович. – Грех это! Сегодня воскресенье, мы вот на церковной службе были, благодати сподобились. А ты и храм не посетил, и пьянствуешь, и жену обижаешь. Ох, как нехорошо.
Буйный сосед не мог вскочить и сбросить Василия, хватка у того оказалась железной. Он продолжал препираться, пока в переулок не зашли двое мужиков – пожилой и молодой. Судя по рыжеватым волосам на голове и крупным чертам лиц – родственники дебошира. Действительно, это оказались его отец и младший брат. Отец резко поговорил со старшим сыном. После чего Вася отпустил того. Родственники подхватили под руки дебошира и повели его домой. Тот только мотал головой, слушая суровую речь отца.
– Миша, тебя в армии таким приёмам научили? – Артём восхищённо глядел на брата.
– Да, там учили нас рукопашному бою хорошо, – ответил мнимый брат.
Не расскажешь ведь, что он в своём мире занимался в секции вольной борьбы, кандидат в мастера спорта.
– Научи меня так бороться! – попросил брат.
– Ладно, поучу.
– Только взаправду, а то обещал, когда сразу вернулся с фронта, да не собрался.
Глава 10. Патриций Герасим Иванович
Придя домой, семья пообедала. На сладкое на радость младшеньким на стол мать подала кулагу. Василий с любопытством воспринял это блюдо. В раннем детстве бабуля готовила его. Как будто розовая каша. Вася вспомнил, что знал о кулаге. Лакомство делали из ячменной или ржаной муки и солода. Для изготовления солода зёрна намачивали и проращивали. Шёл процесс ферментации – брожения, потом пророщенные семена ставили на ночь в протопленную русскую печь в закрытой посуде. Солод – древнее русское слово. «Солодкий» – значит, сладкий. Не зря растение со сладковатым корнем называется солодкой.