— Большое спасибо, что подвёз, — схватившись за дверную ручку, сдавленно произнесла я. — Пока…
Сказав это, я открыла дверь и вышла на улицу. Один Бог только знает, что тогда творилось в моей душе — от нежелания расставаться с Никитой сердце разрывалось на части. Но я упорно продолжала показывать характер.
— Люба! — резкий возглас Романова заставил обернуться. — Люба, подожди… — хлопнув дверью, Никита подбежал ко мне. — Может, чаю выпьем? Я тортик купил… Твой любимый. Пойдём…
— Я не ем сладкое, — пожав плечами, слукавила я. — А чай я могу и дома попить. Так что…
— Нет! — внезапно Никита подошёл настолько близко, что с лёгкостью смог меня обнять. — Нет… Прости, но сегодня я не отпущу тебя. Мы сейчас же идём пить чай. Не хочешь торта? Могу пожарить блинов. Представляешь, я научился жарить блины! Минимум сахара и вприкуску со сметаной…
Романов продолжал нести несвязный бред, а я, уткнувшись в его крепкую грудь, прикрыла глаза и с упоением наслаждалась до боли знакомым ароматом духов.
Медленно всё моё самообладание, вся выдержка, которая охраняла гордость, стали испаряться. В объятиях Никиты было безумно тепло, уютно, а, главное — спокойно. Ни страх, ни разочарование, ни ужасающая обида больше не тревожили несчастное сердце.
Впервые за долгое время я ощущала себя живой.
После того как Романов стал ласково гладить по спине, моя броня окончательно спала.
Слегка отстранившись от него, я задумчиво посмотрела в ледяные голубые глаза, а потом, поднявшись на носочки, медленно прикоснулась к холодным губам.
Никита замер. Он явно не ожидал, что я первая переступлю через черту. Что первая сдамся под натиском всепоглощающей любви. Но мне было плевать…
Я хотела чувствовать Никиту. Быть рядом с ним. Возможно, только на одну ночь… Возможно, только сегодня, снова стать его маленькой Птичкой!
— Уверена, что не пожалеешь об этом? — через силу отстранившись от меня, хрипло спросил Никита.
— Если не хочешь, я могу… — прошептала.
— Нет! — воскликнув, он снова притянул меня в поцелуе. — Сказал же: не отпущу.
Мы не отрывались друг от друга до самой квартиры. С каждой секундой наш поцелуй становился жарче, движения резче, нетерпеливее, а ощущения острее. Оказалось, за два долгих года я безумно истосковалась по мужской ласке.
По его ласке…
Мы походили на умалишённый. Спешно избавившись от мешающей верхней одежды, забыли о прошлом и с головой погрузились в бездонную пучину страсти и похоти.
Прислонив меня к стене, правой рукой Никита исследовал изгибы моих ягодиц и бёдер, а левой медленно пробирался под блузку. Его требовательные губы оставляли жгучие следы на шее, вынуждая сгорать от предвкушения сладкой близости.
Когда же холодная мужская ладонь погладила мою грудь через лифчик, я невольно простонала. Напряжённые соски мгновенно среагировали на умелые ласки Романова — я стала буквально изнывать от желания почувствовать Никиту в себе.
Романов же не торопился. Словно нарочно мучая меня, он смаковал каждую секунду, наслаждался всяким, даже самым мимолётным прикосновением к моему телу. Играя со мной, Никита упивался своим выигрышным положением.
Но правила игры сегодня устанавливала я.
Уверенным движением расстегнув пуговицу на мужских брюках, я медленно запустила в них руку и прикоснулась к набухшему от желания члену.
Никита застонал. Пытаясь сдерживать поистине звериный рык, он слегка прикусил мою губу. А я совершенно не почувствовала боли… Наоборот! Животные повадки только усилили моё возбуждение.
— Прекрасная… — избавляясь от ненужной блузки, шептал Никита. — Удивительная… — оголив плечи, всё ещё ледяными губами он прикоснулся к пылающей коже. — Моя…
Ведомые волнующими чувствами, мы не могли продвинуться дальше коридора.
Следующим на пол полетел лифчик. Сняв мои джинсы, Никита подхватил меня за ягодицы и усадил на небольшую тумбу, стоящую рядом с вешалкой. От соприкосновения с холодной столешницей по мне пробежали мурашки… Сгорая в мучительном огне желания, я обхватила Никиту ногами и невольно потёрлась о его пах.
Для Романова это стало спусковым крючком. Приспустив брюки, он освободил напряжённый член, и, отодвинув край трусиков, вошёл в меня.
Прислонившись затылком к стене, от всепоглощающего блаженства я прикрыла глаза. Раньше я стеснялась своего тела, во время близости пыталась скрыть несовершенства изгибов. Сейчас же, наоборот, хотела, чтобы Никита сполна насладился каждым сантиметром оголённой кожи и упивался видом вздымающейся груди.
Это было настоящее сумасшествие.
С каждой секундой дыхание становилось тяжелее, стоны громче, а шлепки жёстче. Я настолько истомилась от предвкушения близости, что уже через несколько минут была готова содрогаться в экстазе. И Никита, заметив это, не только ускорился, но и начал мягко ласкать клитор.
Накрывший с головой оргазм был настолько ярким, что мои несчастные ноги задрожали от прошедшегося напряжения. Пытаясь перевести дух, я хотела отстраниться от Никиты, но он не позволил мне этого сделать — не разрывая наши тела, Романов поднял меня за ягодицы и понёс в сторону спальни.
Изголодавшиеся друг по другу успокоиться мы смогли только ближе к утру. Чувствуя непередаваемый душевный покой, с первыми лучами солнца я сладко уснула в объятиях Никиты.
Глава 38
Сон мой был сладкий, но недолгий. Конечно же, ночью до будильника мне не было дела, но совесть, решившая, что отдых ей не нужен, подняла меня в восемь утра.
Не открывая глаз, я потянулась рукой к тому месту, где ещё совсем недавно лежал Никита, и ощутила там лишь пустоту и холод. Неужели он, ничего не сказав, сбежал? Неужели даже после такой удивительной ночи бросил меня? Неужели я снова наступила на те же грабли?!
Внезапно обуявшие меня злость и обида скрутили тугую верёвку вокруг горла.
— Мерзавец, — прошипела я, вскочив с постели. — Трус и обманщик! — проснуться я толком не успела, но завелась не по-детски. — Как я могла снова поверить твоим словам? Нужно было держаться от тебя подальше!
В порыве гнева натягивая несчастные джинсы, я не заметила, как в спальне оказалась не одна. Застыв в дверном проёме, Никита прислонился плечом к косяку и, удивлённо улыбаясь, наблюдал за моими потугами.
— Чёрт бы тебя побрал! — воскликнув, я застегнула дурацкую пуговицу и подняла взгляд. — Привет…
— Доброе утро, Птичка, — вздохнув, произнёс Романов. — А что это ты тут устроила? На кого с самого утра сердишься? На меня, что ли?
— Я?! — понимая, насколько сейчас выглядела нелепой, растерялась я. — Нет… Что ты! Просто… — сморщила нос. — Просто сон плохой приснился! Вот я и…
— Маленькая лгунья, — подойдя ближе, усмехнулся Никита. — Врёшь в глаза и не краснеешь… Признайся, что уже успела проклясть меня до седьмого колена. Решила, что я воспользовался тобой и сбежал? — он слегка наклонил голову. — Или правильнее будет сказать, что это ты мной воспользовалась? Я даже предположить не мог, что ты такая…
— Тщ-щ-щ! — приложив ладонь к его рту, прошипела я. — Давай не будем…
Ещё недавно бушевавшие в сердце злость и обида медленно сошли на нет. Но на их место пришло мучительное смущение — от осознания того, что я первая перешагнула за запретную черту, мне хотелось провалиться под землю. Щёки пылали стыдом, а кадры жаркой ночи сушили горло.
Заметив это, Никита прикоснулся к моей ладони и с нежностью поцеловал пальцы. В этом невинном жесте смешались невысказанная любовь и глубокий трепет. Даже сейчас, став свидетелем идиотской сцены, Романов продолжал смотреть на меня с обожанием.
— Пока ты тут нежилась в объятиях Морфея, я нам завтрак приготовил, — опустив руку, улыбнулся Никита. — Блинчики по своему фирменному рецепту… Даже не представляешь, как долго я готовился к этому моменту.
— Не представляю… — поджав губы, ответила я.
— Тогда скорее идём пробовать! — переплетя наши пальцы, Никита хотел потащить меня в сторону кухни. Но в последнюю секунду остановился, спросив: — Или ты в душ сначала? Если что, я уже припас зубную щётку, полотенце и мой огромный махровый халат. Котёл работает на полную, но всё равно холодновато…