2. Прикладной поворот постмодернизма
Впервые постмодернизм ворвался на интеллектуальную сцену в конце 1960-х годов и быстро завоевал дикую популярность среди левых или симпатизирующих левым сотрудников академии. Новомодное интеллектуальное веяние набирало обороты, а захваченные им неофиты погрузились в работу и стали клепать кипы радикально скептических текстов, в которых без разбора критиковали и деконструировали существующее знание и способы его достижения, понятые как часть западной модерности. Старые религии (в самом широком смысле этого слова) необходимо было выкорчевать. Представления о том, что мы способны познать объективную реальность и что нечто, называемое нами «истиной», определенным образом соответствует ей, отправились на плаху. А вместе с ними и гипотезы, на которых была выстроена модерность. Постмодернисты стремились показать абсурдность наших способов понимания мира и общества, сближения с ними и существования в них. Оказавшись не только модным, но и влиятельным, этот подход тем не менее достиг своих пределов. Нескончаемый демонтаж и развал – или, как они это называли, деконструкция – был обречен поглотить сам себя, а вдобавок и все, что представляло собой какой-то интерес, и стать попросту скучным[50].
Стало быть, довольствоваться нигилистическим отчаянием Теория не могла. Ей нужно было чем-то себя занять; чем-то из области действия. В соответствии с собственной этически и политически заряженной логикой, она неизбежно нацелилась на проблему, которую она усматривала в основании общества, – неравный доступ к власти. Если Большой взрыв случился в конце 1960-х, то уже к началу 1980-х деконструктивистская фаза[51] постмодернизма себя исчерпала. Однако сам постмодернизм не умер. Из пепла восстала новая группа Теоретиков, чья миссия заключалась в том, чтобы сделать некоторые основные постулаты постмодернизма применимыми на практике и реконструировать мир к лучшему.
В академических кругах бытует мнение, что к 1990-м постмодернизма не стало[52]. Но на самом деле он просто мутировал из своей деконструктивистской фазы во что-то новое. Из постмодернизма выросла целая россыпь различных, сильно политизированных и применимых на практике Теорий. Мы будем называть эту более позднюю форму прикладным постмодернизмом. Описанные перемены связаны с появлением новой волны Теоретиков в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Новые прикладные постмодернисты пришли из разных областей, но во многом их идеи оказались гораздо более схожи между собой, нежели в случае их предшественников, и куда проще для понимания. В ходе этого поворота Теория мутировала сразу в несколько Теорий – постколониальную, квир– и критическую расовую, – пущенных в дело, чтобы деконструировать социальную несправедливость.
Таким образом, мы можем рассматривать постмодернизм как своего рода быстро эволюционирующий вирус. Его первый и наиболее беспримесный штамм был нежизнеспособен: он погубил своих носителей и самоуничтожился. Он был столь труден для понимания и столь оторван от социальной реальности, что не сумел перебраться из академии в широкие массы. Однако его эволюционировавшие формы распространились в обществе, перескакивая, словно между биологическими видами, от ученых к активистам, а затем и к обычным людям, поскольку становились все более доступными и применимыми на практике, а следовательно, все более заразными. Мутация затронула самое ядро Теории, образовав несколько новых штаммов – гораздо менее легкомысленных и гораздо более уверенных в собственных (мета)нарративах. Они устремились к не существовавшей ранее практической цели – реконструировать общество в соответствии с идеологией, именующей себя социальной справедливостью.
51
Авторы неоднократно используют понятие «высокая фаза» (high phase) применительно к фиксируемому ими «деконструктивистскому» (deconstructive), «раннему» (early) или «первоначальному» (original) периоду постмодернизма. Такое словоупотребление не вполне корректно с точки зрения русского перевода и не встречается у других значимых исследователей постмодернизма. Поэтому здесь и далее будет переводиться как «деконструктивистская фаза/форма». –
52
постмодернизма не стало: Сейчас академики разделяют мнение, что постмодернизм мертв, а Теория, которую мы видим, это не он. Этот аргумент опирается на традиционалистский подход, который отождествляет постмодернизм с его высокой деконструктивной фазой и отличает его от последующих теорий, адаптировавших его концепции. На этом различии в основном настаивают те, кто хочет защитить постмодернизм от основанной на идентичности науки о Социальной Справедливости сегодняшнего дня или, наоборот, защитить науку о Социальной Справедливости от отравы постмодернизма. Ученые, ценящие постмодернизм, отмечают, что политика идентичности, опирающаяся на последовательные категории идентичности и объективно реальные системы власти и привилегий, просто не работает в рамках постмодернистской концепции мира. Те, кто ценит науку о Социальной Справедливости, утверждают, что деконструктивная бесцельность постмодернизма и белая маскулинность его создателей противоположны современной теории, которая стремится построить лучший мир.
Справедливости ради следует отметить, что существует множество неверных представлений о том, что представляет собой постмодернизм и чего не представляет. Наиболее распространенное из них объединяет постмодернизм с марксизмом, ссылаясь на «культурный марксизм» или «постмодернистский неомарксизм». Хотя существуют сложные связи между марксизмом и деконструировавшим его постмодернизмом, это утверждение часто считается упрощенным, глася, что «прикладной постмодернизм» берет марксистские идеи угнетенных и угнетающих классов и применяет их по отношению к таким категориям идентичности как раса, гендер и сексуальная идентичность. Это может ввести в заблуждение. Как уже было сказано в предыдущей главе, марксизм был одним из метанарративов, отвергнутых постмодернизмом, но критические методы, возникшие на службе марксистского активизма, были сохранены и расширены. Как будет показано в следующих главах, преемники марксистов – ученые-материалисты – продолжают свою работу совершенно иными способами, нежели преемники постмодернистов, и обычно крайне критично к ним относятся.
См.: