ни-ког-да. Тем более, такая красивая, добрая любовь. Я не верю никому. Только древним грекам. Они признавали любовь, как наслаждение красотой — будь то природы, будь то мыслей, будь то искусства, будь то чувств… Они любили всё, что было или, по крайней мере, казалось им прекрасным. А человек — это создание природы. Так почему же не любить его? Почему не любить по собственному выбору, а подчиняться каким-то неписаным правилам. Именно неписаным — их никто не писал, но о них все говорят, думают — грубо, некрасиво. Почему у них само слово «любовь» уже обусловливает секс? Почему они во всем склонны видеть либо разврат, либо патологию? Я не такая как другие, и что же? Зато я человек и мышление моё куда свободнее от условностей и идиотских предрассудков, нежели у остальных. В чистоте чувств не может свершиться греха. Я — твой грех. Просто так, понимаешь? Ну, конечно же, сама дала мне это имя. Послушай, неужели, потом, через много или мало времени, ты будешь думать обо мне с легкой иронической улыбкой, говорить сама себе, что я — ошибка в твоей жизни. Это, конечно, возможно, но… Я хочу, что бы ты запомнила одну вещь: у меня ничего не бывает просто так. Все серьезно. И иногда, серьезнее, чем даже мне самой кажется. Ты — это больше, чем серьезно. Я беру на свои плечи понятие, во всех его истинных смыслах — ДРУГ. Теперь Дора лихорадочно пишет: «С каждым днём невыносимее становится мысль о расставании. И чем дольше мы вместе — тем оно будет труднее. Сначала была привычка, теперь это уже нечто большее, даже, не потребность видеть тебя, общаться с тобой… Мысли набегают друг на друга, сталкиваются — оттого получаются такие несвязные.
А ты, все-таки «жадина». Я не могу себе представить, что однажды тебя не будет рядом. Меня одолевает страх. Не хочу, не хочу и боюсь остаться одна. Ведь без тебя я, именно ОДНА».
Глория вспомнила сказанное вскользь Сандрой, о том, что Дору не очень жалуют. Вспомнила разговор о друзьях, к которому толкнула её Дора. Слезы застряли где-то в горле плотным комом. Может отказаться от стажировки, от выставки, забросить всё к чертям? Впрочем, от выставки можно отделаться — отослать картины, а самой не явиться. А вот что делать со стажировкой? Если не зачтут, полетят в тартар трудные и радостные годы учебы. Тем более запрос отправлен, разрешение и приглашение — получены. Что делать? Не ехать? Глорию пугала мысль о том, чтобы бросить академию. В этом году она заканчивает. А если сказать обо всем этом Доре? Нет, она, явно запротестует, наконец, обругает попросту и потребует сделать как должно. «Ты говоришь, чем дольше, тем хуже. Чем дольше мы вместе… Вовсе нет. Я буду и там тем, что есть теперь. Не хочу клясться, но говорю, что так оно и будет… Ты не будешь одна. Я буду рядом. Ты почувствуешь. Единственно, мы не сможем ощущать друг друга зрительно, физически, И все же … Не знаю — у меня воображение сильное. Я буду с тобой видеться и разговаривать ежедневно. Я в этом эгоист. Но не хочу обижать тебя ничем. Знаешь, я и впрямь ТВОЙ МАЛЫШ, как ты говоришь. И теперь и впредь, ты можешь располагать мной. На этот счёт я могу и поклясться. Потому что от любви я не устаю и не отказываюсь никогда,(от своей). И, если случится что-то не то… Я почувствую. Отказаться будет очень трудно, даже — невозможно. Почему я боюсь тебя потерять? Ты не потеряешься? Нет ведь?