Потеря рукописи – большое огорчение. С той поры Циолковский твердо решает копировать все, что выходит из-под его пера. Переписка на машинке не по карману, и появилась привычка писать карандашом под копирку на небольшой фанерной дощечке, положенной на колени.
Хмуры и печальны будни тех далеких лет. И вдруг радость! Циолковский распечатывает плотную пачку бандероли и шуршит газетой. Вот оно, долгожданное известие, – корреспонденция о полете человека! Ее прислал Александр Васильевич Ассонов. Возбужденный сообщением, Циолковский спешит ответить: «Письмо Ваше и статью о Райте получил. Она меня тронула до слез. Номер этот я сохраню...»
Ни на один день не прекращает Циолковский работу. Впрочем, иногда научные исследования перемежаются с отдыхом. Этот отдых неизменно активен – иной ему просто не по вкусу. С 1893 года Циолковский ездил на велосипеде. И вот этот добрый друг отставлен в сторону. Через мастерские Вереитинова приобретен потрепанный, видавший виды мотоцикл. Чтобы восстановить его, пришлось изрядно повозиться. Константин Эдуардович собственноручно смастерил батарею сухих элементов, подтянул, укрепил разболтавшуюся машину и отважно ринулся в путь. Мотоцикл фыркнул, взревел, как необъезженный мустанг, выпустил клуб сизого дыма и помчался.
Старенькая машина, давно отслужившая свой век, рассыпалась на ходу, выбросив седока в придорожный кювет. Прихрамывая, он погрузил остатки «железного коня» на, попутную подводу и возвратился домой. Велосипед был немедленно peабилитирован и полностью восстановлен в своих гражданских правах.
Не могу не упомянуть еще об одной забавной детали. Полиция давно приглядывалась к домику Циолковского. У старшей дочери ученого, Любови Константиновны, была недобрая репутация «забастовщицы». Звуки, подслушанные соседями, показались им шумом подпольной типографии. Они донеслив полицию. Но вместо станка, печатающего крамольные листовки, ревнители закона обнаружили всего-навсего полуразбитый мотоцикл.
В 1910 году Циолковский послал Жуковскому фотографию. На любительском снимке множество моделей, исследованных в «воздуходувке». На обороте надпись: «Жалкие остатки моделей, уничтоженных наводнением 1908 года». Легко представить себе, каков же был размах аэродинамических опытов Циолковского, если огромную груду моделей он называет жалкими остатками.
Но, переписываясь с Жуковским, Циолковский не может забыть о потерянной рукописи. Вероятно, именно тогда в их взаимоотношениях возникла первая, едва заметная трещина. Спустя десяток лет она выросла в серьезную размолвку. Читателю этой книги, возможно, хотелось бы видеть взаимоотношения ученых ничем не омраченными. Да, такими они и были до тех пор, пока Жуковский, угадав главный путь летного дела, не изменил отношения к цельнометаллическому аэростату. Что же касается Циолковского, то по складу своего темпераментного характера он не мог сохранить сердечных чувств к человеку, видевшему в его любимом детище научное заблуждение.
Но серьезные разногласия придут потом, а пока Жуковский полон искреннего желания поддержать собрата по оружию. Николай Егорович хлопочет о выдаче Циолковскому пособия на постройку моделей и оплате русского патента на цельнометаллический аэростат, заботится о приглашении Константина Эдуардовича на Второй воздухоплавательный съезд.
На Второй воздухоплавательный съезд Циолковский не поехал. Почему? Сейчас трудно сказать. Быть может, не последнюю роль сыграло и то, что в сентябре 1911 года жандармы арестовали старшую дочь – Любовь Константиновну. Перевернув в квартире все вверх дном, обнаружили листовки. Программу РСДРП, протоколы съезда партии, работы Маркса, Энгельса, Ленина... Вместе с изъятыми документами в охранку попали и многие личные письма Циолковского, лишив нас возможности точно судить о некоторых событиях его жизни, происходивших в эту пору.
17. Восемь лет спустя
Более восьми лет минуло с того дня, когда теория ракеты впервые появилась на страницах «Научного обозрения». Восемь трудных лет прожил ученый, прежде чем дождался своего часа. Петербург словно забыл о его существовании. Только одна небольшая статья, «Реактивный прибор как средство полета в пустоте и атмосфере», – краткое резюме труда, опубликованного М. М. Филипповым, – появилась в 1910 году в журнале «Воздухоплаватель». Но прошел еще год, прежде чем почтальон принес на Коровинскую улицу письмо, взбудоражившее Циолковского. Редактор петербургского журнала «Вестник воздухоплавания» Б. Н. Воробьев спрашивал: на какую тему хотел бы Константин Эдуардович написать статью для его журнала?
Циолковский не раздумывал ни секунды. «Вестник воздухоплавания» – издание чрезвычайно распространенное, широкая общественная трибуна. Неужто он откажется от возможности пропагандировать с этой трибуны свои идеи завоевания космоса?
«Я разработал некоторые стороны вопроса о поднятии в пространство с помощью реактивного прибора, подобного ракете, – писал Циолковский редактору журнала, – математические выводы, основанные на научных данных и много раз проверенные, указывают на возможность с помощью таких приборов подниматься в небесное пространство, и может быть – основывать поселения за пределами земной атмосферы...»
Константин Эдуардович предложил «Вестнику воздухоплавания» вторую часть своей работы. Могло ли такое предложение не заинтересовать редакцию? Разумеется, нет. Ведь публикация труда Циолковского из номера в номер, обрываясь всякий раз на самом интересном месте, с традиционной припиской: «Продолжение следует», привлекала к журналу читателей и сулила издателям моральный и коммерческий успех.
Передавая на суд читателей большой труд Циолковского, журнал предпослал ему весьма осторожную оговорку:
«Ниже мы приводим интересную работу одного из крупных, теоретиков воздухоплавания в России, К. Э. Циолковского, посвященную вопросу о реактивных приборах и о полете в безатмосферной среде.
Автор сам ниже указывает на грандиозность развиваемой им идеи, не только далекой от осуществления, но еще не воплотившейся даже в более или менее конкретные формы.