Когда стоны, плач и стенания в медвежьем логове стихли, когда Мануш повытаскивала у Медведя из лап все колючки и принялась обирать его шерсть, что уже не только не причиняло горемыке никакой боли, а было даже приятно и он только довольно урчал, Тимбака настороженно прислушалась и толкнула Ципили в бок.
— Что? Что случилось? — спросила та, очнувшись от своего полусна.
— Слышишь, он замолк? Наверно, ест?
— Кого ест? — ничего еще толком не соображая, вопросительно уставилась на нее Ципили.
— Господи, ну до чего же ты бестолковая!.. Медведь ест Мануш!
— Ах, да! — Ципили навострила ухо. — Ест. Ну, конечно же, ест! Вот мы и спасены! Опять стали злыми колдуньями! Правда же, стали?
Она довольно легко для своего возраста соскочила вниз и начала весело, подпрыгивая на траве, кричать:
— Спасены мы, Тимбака, спасены!..
— Кар, кар, кар! — раздалось тем временем над ней. — Кар, кар!
Это Ворон кружил над дубом. Но на него никто не обращал внимания. Тимбака тоже уже была на земле.
— Кар, кар!
— Эй, погоди-ка, — дернула за рукав подружку Тимбака. — Разоралась, расплясалась, а там Ворон что-то говорит. Послушай-ка, о чем он.
— О чем, о чем! О том, что съел! Где мое помело, где оно! Хочу взлететь!
Возбуждение Ципили передалось и Тимбаке.
— А мое где? Я тоже хочу попытать счастья! — сказала Тимбака.
— Ты свое оставила на лужайке. Забыла, что ли?
— И верно, мое помело там, — пробурчала Тимбака.
— А мое? — задумалась Ципили. — Я и не помню, куда его подевала.
— Как же теперь добраться до лужайки?..
— А мне? Что мне делать, если я даже не ведаю, где искать мое помело.
Тут Ворон опять с карканьем пролетел над ними раз-другой.
— Не попросить ли его слетать за ними? — сказала Ципили.
— Глупая же ты! Как же он может доставить их нам?
— А что тут трудного?
— Что трудного, что трудного!.. Лучше бы слушалась меня в свое время, когда я предлагала превратить Дровосека в орла. Орлу бы еще, может, хватило сил на такое… — Потом, как бы что-то вспомнив, добавила: — А не сладить ли мне новое помело?
Сказано — сделано. Ринулись колдуньи к кустам и начали ломать ветки. Удивительное дело, они и тут чуть не рассорились из-за того, что то и дело обе хватались за одну и ту же ветку и тянули ее каждая на себя.
С грехом пополам наломали они, наконец, веток, и Тимбака принялась за работу.
— Ты не так вяжешь. Дай-ка я, — потребовала Ципили. — Ты уже забыла, как надо-то.
— Сама забыла, ненормальная старуха, — не выпуская веток из рук, отпарировала Тимбака.
— Ну, а если все помнишь, то где же хвост, то бишь палка? Что седлать-то будешь?..
— Пожалуй, верно, хвоста нет…
— Ага! — победно воскликнула Ципили. — Так кто же ненормальный?.. Погоди, я покажу тебе, какая я ненормальная… Обзываешься, а сама простых вещей не помнишь.
И она кинулась искать подходящую палку. Долго шарила под кустами, наконец нашла то, что надо.
— Давай, — сказала Тимбака.
— Не дам. Это ведь я нашла.
— Ну и что ж, что ты нашла. Помело и будет твоим. Просто одолжишь мне его, я слетаю на лужайку за своим, а вернусь, отдам тебе, зачем мне два-то?..
Подумала, подумала Ципили — не дай, так ведь не отвяжется — и согласилась.
— Ладно, бери. Только вернешь мне обязательно это помело, твоего я не хочу, оно старое.
Тимбака, дрожа от злости, кое-как приладила палку, хорошенько привязала ее и, оседлав помело, громко прокричала:
— Амда-чамда кумайни. Лети, лети, э-эй!
Но, увы… Помело не взлетело.
— Ну, что же это? — подталкивая помело, удивилась Тимбака. — Лети, слышишь, лети, амда-чамда, эй!
Никакого движения. Как стояла, оседлав помело, так и стоит, ни на метр не стронувшись с места.
— Дай-ка, дай-ка мне, — сердито потребовала Ципили. — Не умеешь, так не берись… И взлететь-то не можешь, а еще хвастаешься, что мертвые петли делала.
— Не умеешь. Не летит, значит, не съел.
— Что не съел?
— Нет, я сойду с ума! Медведь не съел Мануш, понимаешь?!
— А вот и съел! Просто ты не умеешь летать! — огрызнулась Ципили, выхватывая у Тимбаки помело. — Гляди, как надо.
Но и она не смогла взлететь.
Ворон пролетел совсем близко, почти коснувшись Ципили, покружил над медвежьей избушкой и опять качнулся к колдуньям, что-то громко и быстро-быстро прокаркав у них над ухом.
— Что он хочет? — спросила Тимбака.
— Да так. Дровосек совсем помешался! — махнула рукой Ципили и, подергав под собой помело, во весь голос закричала: — Э-эй, лети, мое помело! Лети, амда-чамда кумайни!..