У волка слюнки текли от нетерпения. По всем его расчетам, Людоед должен бы давно съесть девочку. В таких случаях он сразу выходил и спускался в колодец. Устраивался подремать в холодке, а через какое-то время вылезал и потом уже всю ночь бродил по лесу, пока не раздобывал что-нибудь для следующего дня.
Волк, хорошо знавший привычки и повадки Людоеда, удивлялся, что все так задерживается. Ему хотелось заглянуть в окно, но он трусил.
Не спокойны были и колдуньи. Прячась за орешиной, они, не спуская глаз с дома Людоеда, ждали… Ждали с уверенностью, что стоит Дандалошу съесть Мануш, как они тотчас обретут свою колдовскую силу.
Ждали долго… И от усталости наконец заснули… Заснули, и началось… Им снилось, что они летают на своих метлах над любимой лужайкой, как в былые счастливые времена, когда обладали способностью заколдовать кого хочешь, обернуть кем хочешь любого и каждого, и обернуться самим в кого хочешь.
Летали они, летали и, так же неожиданно, как заснули, разом проснулись. Сначала они не поняли, где находятся, потом, когда увидели дом Людоеда, все вспомнили.
— Ципили, он еще не съел Мануш, — сказала Тимбака. — Отчего бы это?
— Почему ты думаешь, что не съел? Может, давно уж проглотил, — проговорила Ципили. — Где помело? Давай-ка проверим.
— Забыла, что помело не освящено?
— И верно ведь! Совсем забыла.
И обе загрустили. Ципили склонилась головой на плечо подруги и прижалась к ней потеснее. Тимбака удивленно заморгала глазами, но промолчала. Она сейчас тоже нуждалась в сочувствии родной души. Им, конечно, приходилось иногда и сцепиться в споре, изрядно повздорить, но друг без дружки жить они уже не мыслили, особенно после того, как потеряли колдовскую силу.
Так они сидели и не отрывались взглядом от дома Людоеда.
Однако ни волк, ни старухи не могли сравниться в своем нетерпении с Вороном. Он слышал все, что творилось в доме, и знал, что Мануш еще невредима. Но одного Ворон никак не понимал: почему Мануш смеется, ведь она в лапах у Людоеда, а кому неизвестно, чем такое кончается? Скорее бы уж… Ворон думал о том, что близится час, когда он вновь обретет человеческое обличье и наконец-то возвратится домой, к жене, к детям. Думал об этом и не верил в возможность такого счастья. Неужели действительно наступил желанный день? Ворон был переполнен радостным ожиданием, но что-то при этом и беспокоило его, щемило сердце. Тревожило то, какой ценой он должен вернуть себе прежний облик, какой ценой должна сбыться тридцатилетняя мечта. Понятно, что жена и дети, которые уже стали взрослыми людьми, обрадуются его неожиданному возвращению, но что будет с родителями Мануш, если они потеряют свою единственную дочку?
Такими непростыми были чувства и переживания Ворона, восседающего на вышке дома Людоеда. В какое-то мгновение ему подумалось, не помочь ли Мануш, но он понимал, что не в силах сделать это, нет уже возможности вызволить несчастную девочку из беды. Ворон поглядел вокруг своими круглыми холодными глазами, не придет ли помощь откуда-нибудь, но заранее знал, что, кроме двух жалких старух, притулившихся друг к дружке за орешиной, и прячущегося волка, ждать некого, а они и не смогли бы да и не захотели бы помочь бедной девочке.
А Мануш тем временем не чувствовала себя несчастной. Правда, она была голодна и думала о своих заблудившихся друзьях, но, встретившись, как она считала, с лесником, вполне успокоилась, веря, что он поможет им: разыщет пропавших ребят и выведет всех их из леса.
— Нет, эта девчонка сведет меня с ума, — сказал Людоед, вскочив с сундука. — Сейчас я поймаю тебя и съем!..
— Не съешь, — увернулась Мануш.
Дандалош кинулся за ней, круша все, что попадалось ему под руки и под ноги. Получилась настоящая погоня. Огромный, неуклюжий Дандалош пытался схватить легкую, юркую девочку, и это ему никак не удавалось. Мануш проскальзывала у него между ног, взлетала на сундук, а раз даже на одну из полок. Наконец Дандалош загнал ее в угол за очагом, но Мануш вдруг, показав на окно, воскликнула:
— Ой, что это там?
Дандалош обернулся, и Мануш тут же перескочила в другой угол комнаты. Нет, она на этот раз не хитрила. В окне действительно кто-то показался… Это был волк. Услышав шум, он заглянул в окно и посмотрел, что делается внутри. Пока Людоед соображал, что к чему, нога у него подвернулась, и он грохнулся. Поднявшись, увидел в окне волка и в злобе стал кидаться в него всем, что под руку попадало.
— Что ты тут выставился! Вон отсюда!
Но волк не отошел. Он понял, что Людоед в затруднении, и предложил свои услуги:
— Хочешь, я поймаю ее?..