В таком состоянии нашел его Ий. Сблизился с ним, разговорил, послушал, подбодрил…, дал нужные советы…не остановившись на этом, подсобил и практический, деловито. У термита не было иного выбора, как закрыть глаза на разность между настоящим и предоставленным, повелся он на игру Ий, пока не расправился в плечах и не вернул былую бодрость, суетливую энергичность. А за это время Ий уже успел сладить с прежним окружением термита и заставил их привыкнуть к репримандам, высказанным в его адрес. Эти, за глаза высказанные порицания служили сигналом того, что тарантул приходит в действие. В начале с опаской он ужалил термита, дальше больше, пока подобное действие не стало его привычной повседневностью. С трудом себя спасший от жуткой мехлюдии термит явно не желал превращаться обратно в безлюдного неудачника.
Такие обстоятельства принудили его разговориться со своими прежними знакомыми о проказах, творимых тарантулем. Оказалось, что все они давно как распознали сущность тарантула, изведали на себе его укусы и не подпускали они больше тарантула на расстоянье, откуда мог ужалить. В упоминаниях Ий выбирали форму сдержанной иронии, намекая на то, что над ним можно лишь насмехаться. После сего события термит удалился от тарантула и привычной степи, найдя себе другую поляну.
Одна характерная черта имеется у тарантула: особым рвением его тяготеет ко всему новому. Принимая или критикуя, все равно, он как раб, вес принадлежит власти нового. А старое для него быстро теряет цену, обесценивается со старением. Ужаленный для него равнозначен устаревшему. Тарантул Ий не умеет скучать. Расторжение отношений для него не повод для грусти.
Больше того, ужаленный в его глазах теряет всю положительную харизму. Своеобразно устроенный память тарантула хранить воспоминания лишь о недостатках ужаленного ядом. Его суждение о них, приписывает жертвам лишь отрицательные качества. Ии склонен к злословью в отношении старых знакомых. Так он мстит им за обнаружение в нём тарантулевого содержания, и то же время оберегает себя от возможных разоблачений. "Предадим мщению и поруганию всех, кто не равен нам", – так клянутся сердца тарантулов”.
Однажды во время очередного скитания по поляне наткнулся он на блуждающую муху. Попалась ему многих степей видевшая, на всем сидевшая, многоопытная муха. Познакомился с мухой и тотчас же ужалил ее ядом ядовитым. Удивил его то, что не обиделась муха, не испугалась. Может она была к яду привыкшая, и сама была чуть ядовита и заинтриговал ее тарантул. – “Паучок ты, ядовитый и завистливый”– проговорила муха. – “Муха ты, со страстью мерзость ищущая”– ответил он. Так они пристрастились друг к другу и решили идти вместе.
– “Муха-это низшая мерзостность, решение идти с ней, это результат неповторимой единственности моих глубинных качеств, полноценное выражение которых не под силу даже мне самому”– рассказывал тарантул всем встречным.
– “Паучок он, пустота вздутая, ядом обмазанная, осмеливается жалить лишь тогда, когда нет опасности мщения”– такими укусами отвечала муха.
Степное эхо повторяет оракулов сказ: достиг тарантул бытия беззаботного, нашел он блуждающую муху, кувшин для ядовитого излияния себя, от которой терпит лишь незначительные укусы. Зато он верит, что сам выше чем муха, жалит и избавляется, и так, что нет от неё избавления.
Горное эхо повторяет сокрытие слова оракула: – “рожден, чтобы быть адептом равенства”-глаголет Ий. Ведают ядом отравленные, а особенно-в глубинах познающие, чего утаивает тарантул. Низкое мщение-суть его бытия. Смысл его плутовства-в создании хотя бы химеры собственного превосходства и заведомо показушной. Истинного равенства не понимает и не приемлет. Доля его-всегда мыслит себя ниже всех, всеми побежденным. Плутовством своим жаждет тот уменьшить других, опустив их ниже низости своей. Мечтает о тирании “себя”, какая мерещится ему в своих фантазмах.
На поверхности Стикса, в играх теней виднеется одинокий камень лежащий на пустыре и тарантул на боку лежащий в тени его. Задумался над чем-то, хмурится в смятении. Не может представление завершить его новый, выдуманный образ, и не может связать эти фрагменты нового со старой, уже надоевшей маской.
Привстанет он, выпьет нектар шиповника, опьянеет. Заглянет в пруду, посмотрит на себя для наглядности. Заглянет и окаменеет. Из пруда, лицо покорёженное злобой и ненавистью смотрит на него в упор. На всем лице омерзение, взгляд переполненный самодовольством и жуткой желчью.
– “Кто это чудовище?”– холодной насмешкой воскликнет он.