— По суше мне туда, конечно, не добраться, — ответила Софи. — Но по морю я вмиг доплыву до Аляски. — И она, желая убедить доктора, так ударила хвостом по воде, что фонтан брызг окатил его с ног до головы.
— Да-да, я вижу, плаваешь ты как рыба, — согласился доктор, отряхиваясь.
— Фи, доктор! — обиженно фыркнула Софи. — Мы, тюлени, плаваем лучше рыб!
— Пусть даже так, — не стал с ней спорить Джон Дулиттл, — но отсюда до моря миль сто, не меньше.
— Что же мне делать? — вздохнула Софи. — Ах, неужели никто мне не сможет помочь?
— Да, перевезти тебя к морю — дело непростое, — сказал доктор. — Здесь надо пораскинуть мозгами. Может быть, мне удастся уговорить Хиггинса отпустить тебя или, на худой конец, он согласится взять выкуп? А тем временем я пошлю на Аляску чайку, пусть она разузнает там, как поживает Тофти, а потом вернется и все тебе расскажет. Не горюй, Софи, все будет хорошо. Тссс! Сюда идут посетители. Покажи им, на что ты способна.
И в самом деле, к бассейну подошла учительница с детьми. За ними семенил Хиггинс. Маленький толстяки и потертом цилиндре поклонился хозяину Софи, улыбнулся сам себе и направился к выходу. За его спиной и послышался плеск воды и веселый детский смех.
А Хиггинс подумал, что Софи, наверное, уже совсем им выздоровела, потому что никогда она не кувыркалась в воде гак весело и не показывала так много трюков.
Глава 7. Гонец с севера
Поздним вечером Джон Дулиттл вместе с совой Бу-Бу снова навестил Софи.
— Позволь тебе представить Бу-Бу, — сказал он тюленихе, когда они подошли к краю бассейна. — Она давняя моя приятельница и одна из самых мудрых птиц, котопых я знаю. А уж в арифметике ей нет равных. Прошу тебф, расскаэи подробнее, где на Аляске искать твоего мужа Тофти. Сова слетает к морю и отгула пошлет на Аляску чайку.
Сова устроилась на краю бассейна, и Софи подробно описала ей морской залив, где следовало искать Тофти и его стадо.
— Передайте ему, — добавила Софи, — чтобы не тосковал и не убивался, я непременно вернусь. И пусть поосторожнее охотится на морских ежей — они такие колючие!
Сова внимательно выслушала тюлениху и сказала:
— Решено, доктор, я лечу в Бристоль и выберу среди чаек кого-нибудь из ваших знакомых, чтобы она ради дружбы с вами не поленилась слетать на Аляску и назад в Англию. И не забудьте оставить открытым окно в фургона, иначе я не попаду домой, а раньше двух ночи мне никак не успеть обратно.
Сова взмахнула крыльями и бесшумно вылетела в открытую дверь, а доктор вернулся в фургон и сел за работу. Еще днем, когда он смотрел, как кувыркается и плещется в воде Софи, ему пришла в голову мысль написать книгу о том, как звери плавают. Он весь ушел в работу и уже написал главу «По-собачьи» и приступил к главе «По-тюленьи», когда в окно влетела сова и села на краешек стола.
— Доктор, — сказала она тихонько, чтобы никого не разбудить, — я нашла в Бристоле не одну дюжину чаек, которые согласились лететь на Аляску по вашему поручению. Я выбрала из них самую сильную, но даже она не вернется раньше, чем через пять дней. Поэтому в пятницу мне снова придется слетать в Бристоль.
Следующим утром Джон Дулиттл передал Софи, что уже послал гонца на север, на Аляску. Тюлениха очень обрадовалась. Все звери с нетерпением ждали, какие вести принесет чайка.
В четверг, когда до возвращения чайки оставался еще один день, все собрались вокруг стола в фургоне доктора и слушали рассказ Тобби о лесных разбойниках и бродячих музыкантах. И в ту минуту, когда Тобби умолк, чтобы перевести дух, в окошко постучали.
— Ой! — взвизгнул Хрюкки. — Разбойники! — И трусишка шмыгнул под кровать.
Джон Дулиттл встал, отдернул занавеску и открыл окно. Снаружи сидела нахохлившаяся и едва живая от усталости чайка. Все молча смотрели на нее и ждали, что же она скажет.
— Диктор, — наконец произнесла чайка, — я принесла неутешительные новости, поэтому не стала поджидать Бу-Бу в Бристоле, а прямиком полетела сюда. В стаде Софи дела идут из рук вон плохо. Тофти ничего не делает, лежит на льдине и плачет, поэтому тюлени выбрали себе нового вожака, но толку от него было немного. Они выбрали второго, потом третьего… В этом году зима пришла на Аляску очень рано, море замерзло раньше обычного, метет пурга. Я сама чуть было не превратилась в ледышку, а уж кто-кто, а мы, чайки, к холоду привычны. В такую плохую погоду без сильного и умного вожака тюленям придется туго. Некому будет вывести их в рыбные места, некому будет укрыть их от бури. Боюсь, что эту зиму стадо не переживет. И пока тюлени ссорятся из-за того, кому быть вожаком, киты и моржи отгоняют их от косяков рыбы, а эскимосы бьют их гарпунами. И все потому, что люди поймали Софи, а Тофти только и делает, что плачет по любимой жене.
Чайка умолкла, в фургоне воцарилась тишина.
— Тобби, — задумчиво спросил Джон Дулиттл, — кто хозяин Софи — Блоссом или Хиггинс?
— Хиггинс, — ответил маленький пудель. — Софи принадлежит Хиггинсу, точно так же как тяни-толкай — вам.
— И вовсе не так, — возразил доктор. — Я не ловил тяни-толкая, и я не держу его в клетке. Он сам согласился поехать со мной, а Софи держат здесь против ее воли. — ()н покраснел от гнева и возмущенно запыхтел: — Как же им не стыдно! Охотятся в Ледовитом океане, ловят всех тюленей без разбору! Пусть бы звери жили себе мирно своими семьями и стадами. Когда же люди одумаются?
Доктор Дулиттл умолк, а потом вдруг спросил у Тобби:
— Интересно, сколько может стоить цирковой тюлень?
— Мне довелось слышать, — ответил Тобби, — что Хиггинс купил Софи в Ливерпуле за четыреста шиллингов. По дороге в Англию на корабле матросы уже успели обучить ее всяким трюкам.
— Ты не помнишь, сколько у нас в копилке денег, Бу-Бу? — спросил доктор.
— За прошлую неделю мы заработали сорок семь шиллингов, — без запинки ответила сова. — Три пенса вы потратили на парикмахера, а на шиллинг купили для Хрюкки большой пучок сельдерея.
— И сколько же у нас осталось?
Бу-Бу склонила голову набок и закрыла левый глаз. Она всегда так делала, когда ей приходилось считать в уме.
— Сорок семь шиллингов, — тихо шептала она, — отнять один шиллииг и три пенса… Это будет… Это будет… сорок пять шиллингов и девять пенсов. Вот и все, что у нас есть.
— Маловато… — протянул доктор, — на эти деньги нам не выкупить и четверть Софи. Где бы взять взаймы? Вот если бы я не бросил лечить людей, то мог бы занимать деньги у пациентов.
— Что-то я не припомню, чтобы пациенты давали вам в долг, — крякнула утка, — они чаще сами брали у вас взаймы. И обычно не спешили возвращать деньги.
— Хиггинс все равно не продаст вам Софи, — вставил Тобби. — Он подписал бумагу, что будет выступать в цирке у Блоссома целый год.
— Это значит, что у нас остается один-единственный выход, — решительно произнес доктор. — Софи родилась свободной и не может быть собственностью кого бы то ни было. Если она хочет возвратиться в родной Ледовитый океан, никто не смеет мешать ей. Мы обязаны ей помочь.
В тот вечер, прежде чем звери легли спать, Джон Дулиттл заставил их поклясться, что никто из них не передаст Софи плохие новости, которые принесла чайка с Аляски. Он не хотел зря волновать тюлениху, тем более, что сама она ничего поделать не могла. Прежде всего следовало придумать, как выкрасть Софи и переправить ее к морю.
Доктор пошел посоветоваться к Мэтьюзу Маггу.
— Вы с ума сошли! — воскликнул тот, едва понял, о чем толкует ему доктор. — Если вас поймают, вы окажетесь за решеткой. На ваш взгляд, помочь бежать тюленихе — благородное дело, а на взгляд судьи — кража.
— Пусть судья думает что угодно, — ответил доктор. От волнения и задора он сжимал и разжимал кулаки. — Пусть меня поймают, пусть посадят в тюрьму! Я скажу им на суде, что у животных те же права, что и у людей.
— Да кто станет вас слушать, доктор! — ответил Мэтьюз. — Все подумают, что вы не в своем уме. Как пить дать Хиггинс выиграет дело. Шутка сказать — право собственности! Я сам в душе за вас, да что толку! Суд заставит вас выплатить Хиггинсу четыреста шиллингов, а если у нас не окажется денег, упрячут в тюрьму.