Того иль ту, кого вкусил.
И свет погас, туман нагрянул,
Забрал Распутства Грех с собой,
Потом не торопясь отпрянул,
Оставив вновь манеж пустой.
***
Выходит фокусник на сцену,
Одет в богатый он костюм,
Себе он точно знает цену -
Перчатки, котелок, парфюм.
И начинает из карманов
Тянуть цветастые платки.
Он полон весь одним обманом,
Но хитрости его сладки.
Народу нравится минутный
Дурман и тайна колдовства.
Им каждый трюк и фокус смутный
Даруют каплю волшебства.
Монетку достает из уха,
И вслед за ней еще одну!
А хватит фокуснику духа
Заполнить ими всю страну?
Но золоченые монеты
Все не кончаются. Сей Грех,
Нарушив всех богов запреты,
Лишь издает безумный смех.
– Я – злая тварь! Я – Алчность, Жадность!
И деньги для меня – весь мир.
На сердце сладостная слабость,
Когда в руках держу сапфир!
Рубины, серебро, бриллианты!
Они мои! Я – их король!
А к фокусам мои таланты
Дают над золотом контроль!
Пока вы, зрители, здесь спите,
Я ваши деньги украду.
Еще «спасибо» мне скажите,
Что только деньги с вас возьму!
И никому, пусть буду в клетке,
Я не верну свое добро!
Из уха достаю монетки
И золото, и серебро…
Безумный фокусник размылся,
Он очертанья потерял,
В тумане сером растворился,
И золото с собой забрал.
***
Последний Грех выходит смело
На цирка проклятый манеж.
И за свое пустое дело,
Перерождение невежд,
Опять берется вдохновенно.
Дед старый с флейтою во рту
Змее плетет проникновенно
Мелодию, ее судьбу.
И кобра капюшон болотный
Раскрыла, мутные глаза
Вдруг отразили страх животный
В своих пылающих слезах.
А заклинатель все играет,
Что музыка рождает в нем?
Не боль, не память. Он скучает?
Нет, он змеею увлечен.
А, может, внеземное чувство
Его тревожит в этот миг?
Поэтому таким искусством
Сам овладеть сумел старик?
– Я погибаю год от года,
Как жалкий цвет я сохну днем,
А под вечерним небосводом
Сжигаем времени огнем.
Да, плоть слаба, глупа, не вечна.
Душа все время молода,
И в праздности своей беспечной
Проводит сладкие года.
Ах, как хочу я стать змеею!
Ее завидую судьбе:
Она всегда была собою,
Верна всегда сама себе.
Я – Зависть! Я хочу того же,
Что есть у вас, нет у меня.
Мы с вами все на змей похожи –
Живем, одних себя любя.
Старик, неспешно ковыляя,
Ушел с арены невзначай.
И, смысл своих слов закрепляя,
Печально бросил в зал:
– Прощай.
***
Вновь шпрехшталмейстер в круге цирка,
В толпу задумчиво глядя,
Нетерпеливо злобно фыркнув,
Сказал:
– Антракт, – чуть погодя.
Но зрители сидят на месте,
Никто не двинулся из них,
Завороженные все вместе
Лишились сил они своих.
Один лишь мальчик бойкий милый
На сцену шустро перелез,
Под взглядом публики унылой
Он за кулисами исчез.
Сей восьмилетний постреленок
И сам не знал, куда бредет,
На голос памяти ребенок
Шагал вперед. Судьба ведет
Свое таинственное чадо
На позабытый древний путь.
А цирковая труппа рада,
Что брата им хотят вернуть.
Вот мальчик отыскал что надо –
Вошел в просторный кабинет
И, тихо встав со стенкой рядом,
Уставился на лампы свет.
А демон, тот, что шпрехшталмейстер,
На паренька смотрел в упор.
И в тишине, на лобном месте
Мальчишка ждал свой приговор.
Директор цирка, самый главный
Из демонов, весь черный был.
И посох он в руках державный
Все время для себя носил.
Рога его остры, как пики,
Глаза – две бездны, как душа.
На стенах полутемных блики
Его теней во мгле кружат.
Его боятся все, кто знает.
Он порожденье вечных сфер,
И имя он свое скрывает!
Ведь имя это – Люцифер.
***
– Ты все забыл, не так ли, мальчик?
Забыл меня? Забыл Грехи?
Забыл наш старый балаганчик?
Избавился от шелухи.
Я знаю, ты переродился.
И в этом теле все забыл.
Как только этот мир крутился,
Когда свою ты душу скрыл?
Ох, мы тогда поволновались!
Искали, где ты пропадал,
Но всюду, где мы появлялись,
Никто тебя, увы, не знал!
Тогда, отбросив все надежды,
Решили ждать тебя и все!
И вот, смотрите-ка, невежда
Вернулся сам! Ты Смерть несешь.
Не демон вовсе ты, не грешник,
Не человек, и не король.
И в этой партии – не пешка.
Твоя намного лучше роль!
Ты Смерть сама. И в цирке нашем
Лишь выступление твое