Ты – это яркий листопад!
Бешеный танец не закончен,
Ты, Эсмеральда, вставать не смей!
В мире, где каждый миг испорчен,
Ты, Эсмеральда, затмишь их всех…
В мире, где нет ни зла, ни чести,
Ты будешь матерью богов!
Ты, Эсмеральда, пустое место,
Ты, Эсмеральда, букет цветов!
Вейся в танце! Кружись как лента!
В руках твоих жгучий порох – дым…
Люди так долго ждали момента,
Сведи их с ума, сделай мир живым!
Эфиальт
Каждой ночью под луной,
Облик не меняя,
Эфиальт проклятый мой,
Камнем замиряя,
На груди лежит моей
И дышать мешает,
И сумбур его речей
Слух собой пленяет.
Он пророчит дивный сон,
Только я-то знаю,
Что на самом деле он
Смерть ко мне взывает.
Но руками скован я,
Телом я недвижим,
Эфиальт убьет меня,
Темнота все ближе…
Давит демон как плита,
Каменная глыба,
Лучше, право, пустота!
Лучше, право, дыба!
Он дышать мешает мне,
Чувствую, немею…
В этой гулкой тишине
Бога звать не смею.
Бессердечный, как базальт,
Мой могильный камень,
Желтоглазый эфиальт
Шепчет тихо:
– Amen.
Демон и писатель
Поэма
Был вечер. Солнца диск кровавый
Давно покинул небосклон.
И только месяц величавый
Взошел на свой богатый трон.
Морской прибой шумел тоскливо,
Выл ветер среди голых скал,
Смотрел на это молчаливо
Писатель и чего-то ждал.
Он стар, высок и слишком мрачен,
Немного склочный, но прямой.
Он для искусства предназначен
Сильнее, чем любой другой.
На берегу стоял весь вечер
И в волны синие глядел.
Бывал уж слишком он беспечен,
Искал писательству предел.
Но нынче муза разозлилась,
Оставив гордо старика,
Она под звездами кружилась
И разгоняла облака.
Писатель ждал, он терпеливый,
Но вдохновение ушло.
Домой вернулся он тоскливый,
Когда лишь солнце-свет взошло.
Уставший сел за стол дубовый
И принялся кусать перо,
Как будто бы венец терновый
Терзает грудь, чело, нутро.
Ни строчки, даже просто слово
Не может написать старик,
Проходят ночи бестолково,
Писатель головой поник.
Стук в дверь. Темно.
– Войдите, можно.
Явился демон перед ним.
Старик подумал, что все ложно,
Что он безумьем одержим.
Но гость решил совсем иначе,
Снял шляпу, плащ, перчатки он:
– Я вашей изменил удаче,
Отнял ваш драгоценный сон.
Но вы упорны, даже слишком,
Все ждете возвращенье муз.
Перетрудились вы с излишком,
Чем ставите меня в конфуз.
Так расскажите, что хотите
Узреть на девственном листе?
– Любезный демон, помогите
Нарисовать на сим холсте
Один лишь образ мне желанный,
Держащий властии бразды,
Такой чудной, такой туманный
Лик сына утренней звезды.
– Тебя забросить в пекло ада?
Иного нет пути, прости…
Но коль боишься того смрада,
То о подобном не проси!
– Я не боюсь! Неси, крылатый.
И демон, старика обняв,
Сквозь громкие грозы раскаты
Несет, то в небеса подняв,
То опускаясь вниз, к долинам,
Писателя вглубь всех кругов,
Летя чрез проклятых равнины,
Летя чрез грешных и богов.
Вот первый круг, второй, как трудно!
Пронесся третий мимо круг…
Четвертый. Как на пятом людно!
– Не выдержу я больше, друг!
– Терпи! – ответил дух ужасный.
Вот пролетели круг шестой,
За ним седьмой – то круг опасный!
А после видели восьмой.
И сквозь пожара пламень красный
Они узрели пуп земной.
Кругом тоска – пустые горы,
Что лавой выжжены с небес.
Здесь место гибели Гоморры,
Здесь нынче правит лютый бес.
А посреди пустынь забвенья
Стоят железные врата,
Их украшают подношенья
И жертвы дикого скота.
А чтоб войти на круг девятый,
Им нужно створки отворить.
Вокруг которых грех проклятый
Готовы духи сторожить.
– Вон три души. Их рок – изгнанье.
Они лишь стражники у врат,
Слышны извечные стенанья.
Их так терзает свет и смрад.
– Скажи, за что такие муки?
– Они предатели людей.
– Не проще ли сковать им руки
И заставлять глотать елей?
– Не говори мне больше бреда.
Ведь души этих подлецов
Подходят только для обеда
Средь старших демонов-отцов.
– Мне странно слышать это чудо.
Все ж назови их имена.
– Извольте. Кассий, Брут, Иуда.
Их не меняют времена.
– Теперь согласен. Эта доля
Подходит грешникам под стать.