Тут его мысли разбрелись, Гавана прикрыл глаза, и в памяти всплыл поучающий голос отца:
— Я всегда учил тебя летать первым классом, а ты что делаешь? Ты нанял слабака, чтобы уладить важное дело, дело, требующее огромной деликатности. Ты кретин, Ларри.
— Я не кретин. Я пытался сберечь деньги.
— Ты ничего не сберёг. Ты нажил только неприятности.
— Увидим. Ты по-другому запоёшь, когда я заполучу этот фильм. Я буду просто неправдоподобно богат.
— Богат — может быть. Но ты никогда не будешь счастлив.
— Я счастлив, что ты помер.
— Разве сын может так говорить со своим отцом?
— Да пошёл ты к чёрту!
Всю ночь Ларри Гавана злился и вспыхивал от ярости, иногда он что-то внезапно вспоминал, и воспоминания эти были похожи на картинки и вырезки из давно забытого семейного альбома.
Джин Бёрк везёт Ларри Гавану в инвалидном кресле вниз по Винной улице. Утром они вместе читали комиксы в магазинчике Ната. Сейчас они продают схемы домов знаменитостей, эти схемы Ларри держит в руке. Ему девять лет.
Ларри двенадцать лет, он сидит в глубине зала театра «Воr», его кресло то и дело толкают люди, снующие туда-сюда по проходу. Все они хотят посмотреть «The Thing», потрясающий научно-фантастический фильм Говарда Хоукса. Джин Бёрк, которому платят за то, что он возится с Ларри, — где-то в переполненном зале, он сидит рядом с Карлой Блум, девушкой из седьмого класса их школы, девушкой, которую Ларри страстно желал, хотя и не подвал виду.
Ларри четырнадцать лет, год 1955-ый, незадолго до рождественских каникул. Они с Джином сидят у Ларри, в спальне, едят и слушают «Гарлемский концерт» — передачу, посвященную ритм-энд-блюзу на Кей-джи-эф-джей. В этот день утром Джин заскочил в магазинчик Ната и, пока отец не видел, стащил два номера SunshineHealth, в журнале были изображены обнажённые мужчины и женщины, играющие в игры типа волейбола или плавающие.
Картинки возбудили Джина, и он решил заняться мастурбацией прямо на глазах Ларри, который, не мигая, смотрел на него и ощущал, как бешено бьется сердце, но ничего не чувствовал в паху. Когда потом Джин пошел в ванную, чтобы помыться, зазвонил телефон. Ларри добрался до холла и взял трубку. На другом конце провода орала женщина. Она хотела поговорить с его отцом.
— Его нет, — сказал Ларри.
— Скажи ему, чтобы он прислал мне денег, — орала она. — Скажи этому индюку, что он должен мне. Он разрушил мою жизнь.
— А как вас зовут?
— Мона. Скажи, что Мона просила прислать ей денег или ещё чего-нибудь. Скажи ему.
Вернувшись обратно в спальню, Ларри увидел, что Джин застегивал джинсы, собираясь уходить. Он рассказал Джину, что только что его отцу звонила какая-то сумасшедшая, кричала и ругалась.
— Она хотела денег, — сказал он. — Её зовут Мона.
— Мона, так звали мою маму, — произнёс Джин. Ларри сказал:
— А может, это была она?
— С какой стати моя мать будет звонить твоему отцу?
— Не знаю.
— Я ухожу, — сказал Джин, убрал журналы в школьный ранец и вышел за дверь.
В школе Ларри не принадлежал ни к каким группировкам. Во время ланча он, как правило, сидел один в кафетерии и каждый день поглощал одну и ту же не шибко здоровую пищу: водянистый кофе и половинную порцию макарон с сыром, а на десерт — грушевый пирог. Теперь уже почти все дети знали о его отце (или слышали сплетни) и избегали общения с ним, хотя некоторым было интересно, особенно девушкам, самые смелые подходили к его столику и спрашивали:
— А твой папа и в самом деле гангстер?
— Нет, он — бизнесмен.
— А мы слышали, что он убивает людей.
— Мой отец и мухи не обидит.
— А ты когда-нибудь был в Лас-Вегасе?
— Да.
— Ну и как тебе?
— Здорово.
— А я слышала, что ночью звёзды так ярко святят, что у тебя начинает кружиться голова. Ты это видел, Ларри?
— Нет.
— И ты всю жизнь будешь парализован?
— Да.
— Тебя это бесит?
— Да.
Ларри семнадцать лет. С территории школы его вывозит директор — мистер Эллиот, человек с двойным подбородком. Ларри исключили за то, что он вымогал деньги у нескольких студентов, в том числе у девушки, которую звали Норма Рудман, дочери раввина Макса Рудмана, который привёз её утром в школу, а сейчас его чёрный «Быоик-Роудмастер» отъезжал от тротуара.
Ларри остался один на тротуаре ждать отца. В три часа, когда кончились занятия, он сидел там же, скрючившись в своём инвалидном кресле. Ни один из студентов не заговорил с ним, они побежали к своим машинам или к школьным автобусам, стоящим возле тротуара.