— Будь осторожен там, куда осмелишься ступить. Земля усеяна мертвецами. Безумные и набожные, я вырублю вас всех к чертовой матери, — поет он, размахивая трубой, хихикая каждый раз, когда общается с кем-нибудь из них.
Позади меня щелкает кнут Спейда, и я слышу, как Даймонд рычит на кого-то, но их число уменьшается. Мы побеждаем. Я встречаюсь взглядом с Роджером и обнажаю зубы.
— Почему у тебя такой самодовольный вид? — Я шиплю. — Ты сейчас умрешь.
Роджер смеется. У него в глазах появляются гребаные морщинки.
— Правда, жена? — спрашивает он, склонив голову набок. — Или я только начинаю?
Как будто он, блядь, поставил хореографию, из тени появляется еще больше мужчин — вдвое больше, чем раньше. У них в руках оружие, эти люди пришли сюда причинять боль. Их выбор оружия отражает это. Я вижу лопаты, кирки, ножи, вилы и большие гаечные ключи — все, что им попалось под руку. Их взгляды, полные угрозы, устремлены на нас, и у меня замирает сердце.
— Клаб, — тихо произношу я.
— Я вижу их, — отвечает он, и впервые я слышу нотку беспокойства в его голосе.
Даймонд оглядывается через плечо, и его глаза сужаются. Я могу сказать, что он оценивает ситуацию, пытаясь придумать наилучший план действий, но я знаю, что это такое, прежде, чем он это сделает.
Нам нужно идти.
Даймонд понимает это сразу после меня.
— Вместе, — командует он, пятясь к нам, удерживая мужчин на расстоянии.
Спейд делает то же самое позади меня, его спина приближается к моей, когда мы перегруппировываемся в середине, держа оружие наготове. Справа от меня Харт все еще танцует вслед за мужчинами, подбираясь слишком близко и наслаждаясь собой, несмотря на явное невыгодное положение, в котором мы оказались.
— Харт. — шипит Даймонд, в его тоне слышится чистый приказ.
Мы выберемся отсюда одним-единственным способом — вместе.
— Что ты там говорила, жена? — Роджер подталкивает меня, ухмыляясь. — Ты готова вернуться домой?
— Я нахожусь дома, — выплевываю я. — И не с тобой, ты, безвольный ублюдок.
Клаб протягивает руку назад и успокаивающе касается моего бедра, и глаза Роджера следят за этим движением. Огонь вспыхивает в его взгляде, когда он осознает, что мы близки.
Лицо Роджера искажается от ярости, и он наконец вытаскивает руки из карманов, делая угрожающий шаг вперед.
— Ты раздвигала ноги для этого урода, Эмбер? — рычит он. — Ты испорчена?
Я вздергиваю подбородок, но не отвечаю на его вопрос. Вместо этого я говорю:
— Я не принадлежу тебе.
— Ты трахалась с ним? — кричит он, делая еще один угрожающий шаг вперед. — Ты раздвинула ноги для этого урода, как шлюха?
Харт смеется над ним и, наконец, отходит от мужчин, присоединяясь к нашей группе. Он перекидывает трубу через плечо и самоуверенно ухмыляется.
— Глупый Роджер. — Он смеется. — Она трахает всех нас! Наша королева поступает так, как ей заблагорассудится!
Лицо Роджера превращается в монстра, которого он обычно держит внутри. Он останавливается и сосредотачивается на Харте, который смеется над выражением его лица. Мужчины вокруг нас останавливаются и смотрят на него, спрашивая направления.
— Гребаные уроды, — выплевывает Роджер и хватается за поясницу.
Мое сердце останавливается.
Я снова недооценила его. Вокруг нас нет оружия, но мне и в голову не приходило искать его, поэтому, когда он достает пистолет и целится в Харта, ужас подступает к моему горлу.
— Харт! — Я кричу, но Роджер нажимает на курок прежде, чем кто-либо успевает пошевелиться.
Звук взрыва эхом разносится по комнате, рикошетом отражаясь от бетонных стен и заставляя казаться еще громче, чем есть на самом деле. Харт замирает, его смех обрывается, когда он смотрит на свой живот. Красный цвет проступает на его темной рубашке, делая ее еще темнее.
— О, — говорит он, глядя на нее, прежде чем поднять взгляд на Роджера. — Это было не очень мило.
Я кричу и бросаюсь к Харту, пытаясь помешать ему рухнуть на землю. Спейд хватает его с другой стороны, помогая мне, пока Клаб и Даймонд замахиваются на мужчин, чтобы удержать их на расстоянии. Мы продвигаемся к выходу. Все вокруг нас кричат, и когда мужчины подходят ближе и пытаются схватить нас, Спейд отпускает Харта и выхватывает свой хлыст, оставляя меня бороться, чтобы удержать его. Его сила очевидна, поскольку ему удается оставаться на ногах, несмотря на огнестрельное ранение. Его рука крепко обнимает меня за плечи, когда я тащу его за собой.