— Помолчи! — крикнул Павлик Петьке.
— Спокойно, ребята! — сказал вожатый. — Грач никогда прежде не выступал. Он боится всего нового, не привык к шуму. Не хлопайте. И постарайтесь смеяться потише. Продолжай, Ваткин.
Ребята угомонились. Борька насыпал на плечо хлебных крошек и снова крикнул:
— Фрушка!
— Привет! — отозвался с дерева Фрушка. Конечно, все снова рассмеялись. И, как всегда, особенно громко Валька Кадулин:
— Ой, не могу! Ой, лопни мои глаза…
— Тихо ты, Вирфикс! — крикнул Влас. Валька закрыл руками рот и откатился в кусты.
— Фрушка! Ко мне! Фрушка не двигался.
— Фрушка! Фрушенька!..
— Кукарача! — неожиданно выругался Фрушка и перелетел на Борькино плечо.
Валька застонал от смеха.
Склевав крошки, грач снова уселся на палочке и проговорил все, что знал.
«Надо его к шуму специально приучать, — подумал Борька. — Привяжу Фрушку и буду рядом по рельсине молотком лупить».
Борька показал ребятам кусок ваты.
— Представьте себе, что у меня заболели уши, — сказал он, — а Фрушка за мной ухаживает.
Борька положил кусок ваты на траву у своих ног и застонал. Птица схватила клювом вату и осторожно заложила её в левое ухо Борьки. Потом уселась на его плече.
— Ой, Фрушенька, теперь другое заболело!
Птица выдернула вату из левого уха и так же осторожно заложила в правое.
— Опять левое!
Птица снова переложила вату.
— Правое! Левое! Правое! Левое!. Фрушка метался вокруг головы.
— Оба уха заболели!
Все расхохотались. Фрушка даже каркнул. Но на этот раз он не улетел, а постучал по Борькиному лбу клювом: «Думай, дескать, что говоришь! Как я обойдусь одним куском ваты?»
Ребята давились от смеха. А Борька продолжал настаивать:
— А я говорю: у меня оба уха болят!
Фрушка уселся на землю рядом с ватой. Он склонил голову и словно задумался. Потом наступил лапкой на вату и выдернул из неё большой клок. Подлетел к Борьке, заложил вату в правое ухо. Снова опустился, схватил оставшийся кусок и засунул его в левое ухо.
— Ой, мамочки, ой, помираю! Ой, держите меня! — завывал в кустах Валька Кадулин. — Ещё покажи что-нибудь!
— Ещё его натравить можно на кого хочешь. Крикнешь: «Фрушка, ату его!» — он и бросится.
Фрушка нахохлился, зло глядя на ребят.
— А ещё что показать можно? Ну ещё какой-нибудь номер…
— Есть! Есть номер… Не волнуйтесь, — сказал Борька. — Выбирайте кто что хочет. Листочек или хвою?
— Хвою! Листочек! Хвою! — закричали ребята наперебой.
— Тише! Тише! А то опять улетит! — крикнул вожатый. — Поднимайте руки.
Сразу стало тихо. Руки подняли все.
— Ты чего хочешь, Нина? — спросил Борька.
— Хвою, — еле слышно ответила Нина.
— Фрушка! Принеси хвою! — приказал Борька. — Хвою, хвою!
Ребята следили затаив дыхание за полетом грача. Фрушка подлетел к сосне, оторвал клювом от ветки несколько хвоинок и принес их Борьке. Борька тут же передал хвою Нине.
Нина посмотрела на него с благодарностью.
Потом Фрушка срывал то хвою, то листочки, как просили ребята.
В конце Борька показал сногсшибательный номер: бросил на траву фанерку, рассыпал на ней бусинки; а грач стал на одну лапу, другой схватил иголку с ниткой и, помогая себе клювом, нанизал бусинки на нитку.
— Ты просто настоящий артист! — похвалил Борьку вожатый. — Такой номер можно в цирке показывать.
— А где его возьмешь, цирк-то? Всё не едет и не едет… Уж скоро зима придет… — вздохнул Борька.
— Ты скажешь! Зима… Осень в этом году теплая будет. Погляди, в лесу ещё лето, — засмеялся Коля.
Поздним вечером Борька с Власом сидели в комнате. Нина ушла спать. Влас читал «Робинзона Крузо», Борька возился с Фрушкой.
Вдруг Влас спросил:
— Ты в пионеры-то будешь вступать?
— Собираюсь!
— Долго собираешься что-то…
Борька, Нина и Влас сегодня с утра наряжаются: пойдут в «Великий немой». Так называется городской кинотеатр. В нем специально для ребят в двенадцать часов состоится утренник.
Пионеры выстроились перед школой.
Лешка Косилов ударил в барабан. Отряд зашагал.
Борька шел не в строю. Не пионер — нельзя. Увидел его Коля Плодухин, поманил к себе:
— Пошли рядом! Пой!
Наверное, все пионеры завидовали Борьке: они идут в общем строю, а он шагает сбоку, рядом с вожатым. В ногу — Красный от гордости. И в кино Коля посадил Борьку рядом с собой. Вот какой сегодня у Борьки день!
Перед стареньким заплатанным экраном появился длинноволосый полный молодой дядька в холщовой рубашке с черным бантом на шее.
— Артист! Артист! — зашептали ребята.
«Артист» сел за пианино, открыл крышку, пробежал по клавишам. Пианино задребезжало, застонало. Зал затих. Погасили свет. Началась картина.
— «Оторванные рукава», — прочли ребята. «Чух-чух-чух!» — заиграл пианист.
— Поезд, поезд это! — зашептали в зале.
И точно. По экрану идет поезд. Прямо на ребят. А в вагоне сидит мальчишка Ленька. Едет в Москву, к дяде. Мелькают улицы.
— Это Кремль, — стал громко объяснять Павлик — Ходячая Энциклопедия. — Это Сухаревка. Это храм Христа-Спасителя.
Бродит по улицам Ленька, ищет дядю. Нигде не может найти. «Что делать Леньке?» — прочли ребята надпись на экране. И верно. Что делать?
«Артист» заиграл весело, громко. На все педали нажал. На экране — асфальтовый котел.
— Сейчас беспризорников покажут! — крикнул Ромка.
Угадал. Из чана выскочили беспризорники. Рваные, чумазые, как черти.
В зале расхохотались.
— Ну до чего здорово!
Закончилась первая часть, Все захлопали.
«Эх, яблочко, да куда катишься?» — загремел через несколько минут пианист. Раз веселое заиграл, значит, опять покажут беспризорников. Точно. Ленька связался с беспризорниками. Прошла всего неделя, а он стал уже Ленькой Гвоздем.
Борьке очень нравилась картина, потому что в ней все правда, как в жизни. Что было бы с самим Борькой, если бы ему не попался Влас? Куда бы он подался, когда убежал из дому? Тоже жил бы в асфальтовом котле или на чердаке где-нибудь. Тоже воровать бы стал, как Ленька. И били бы его, как сейчас бьет Леньку вожак беспризорников Ганька за то, что мало наворовал…
Борька вдруг крепко зажмурился, из-под ресниц выступили крупные капли слез.
заиграл «артист».
На экране по мостовой вышагивал отряд пионеров. Ребята шли бодро. Впереди — барабанщик. Сбоку — вожатый.
— Как и мы: тоже в кино собрались смотреть «Оторванные рукава»! — острил неугомонный Ромка. — Только Борьки Ваткина не хватает рядом с вожатым…
Все засмеялись. Борька даже не улыбнулся. Он внимательно следил за тем, как обласкали Леньку Гвоздя пионеры, и думал: «Почему у пионеров с богом такие нелады? За что они его так ненавидят? И он их не любит». Сколько раз говорили Борьке и мачеха с Сергеем Михайловичем, и отец Никодим: «Не связывайся с бесовским отродьем! Пионеры неугодны богу!»
Чем же они неугодны богу? Разве они не делают такое же добро, как он! Бог за бедных. И они за бедных. Бог велит всем делиться. И они всем делятся. Вон какой хороший пиджак подарили сейчас Леньке Гвоздю! Почти что новый… И бог против буржуев, и они тоже… Неужели между ними просто кон-ку-рен-ция? Как быть Борьке? В пионеры ему хочется. Вот явился бы бог и сказал: «Я тебя в пионеры благословляю! Не знал я, что они хорошие!»
На экране свалка. Ганька, вожак беспризорников, бьет пионера. Но вчэт и Ганька в глаз получил. Попало за пионера! Ленька Гвоздь не дал его в обиду. Молодец парень!
— Так, так! Дай ему! Дай! — закричали ребята. Как сумасшедший застучал по клавишам «артист».