— Нельзя! Нельзя! — кричали все. Но Минька не хотел слушать.
— Плетку ему покажите! — крикнул Сандро.
Как только Нина поднесла плетку к мордочке Миньки, он соскочил со стола и, виновато пофыркивая, побежал в клетку и зарылся головой в солому. Борька и Нина начали подбирать с пола разбросанные перчатки.
— Зачем тебе перчаток столько? — удивилась Нина.
— Белые для фрак надо.
— А телесные?
Сандро смутился и буркнул:
— Нужно…
— Ты где постоянно живешь? — спросил Борька.
— Где же ты видел, чтобы у цирковых была постоянная квартира? — улыбнулся Сандро. — Нет таких артистов.
— А кто нарисовал эту картинку с борольщиками?
— Не картинку, а рекламу, — поправил Сандро. — Я нарисовал. А что, плохо, да? Не похож дядя Проня получился?
— Наоборот. Очень похож.
— Кто тебя рисовать научил?
— Никто. Сам. А сейчас жалко, пропадает плакат. Директор заказал, а теперь платить не хочет. Понятно, да?
— А почему? — спросил Борька.
— Плакат стал не нужен. Распался в нашем цирке чемпионат. Лучшие борольщики перешли в госцирк. Только дядя Проня да Глеб Андреевич остались.
— Чего же они теперь делают, если борьбы в цирке уже нет?
— Вонави стал бороться с удавом. Идет в программе аттракционом. Удалось директору удав раздобыть в один частный зверинец. Уговорил Вонави бороться. А Вонави что? Он смелый.
Нина снова посмотрела на афишу.
— А борец в маске что делает?
— Глеб Андреевич-то? Работает. Замещает директор. Родственник ему приходится. Помогает ему в иллюзионном номере. За реклама следит. За паноптикум. Ремонт маленький делает. Он на все руки мастер. А как рисует, ты бы посмотрел! Как лепит! Куда мне!
Нина спросила очень серьезно:
— А почему ты в частном цирке работаешь? Почему, как и борцы, в государственный цирк не перешел?
Сандро помрачнел:
— Сложный дело. Кругляков Глеб Андреевич правый рука директора. Никуда не уйдет. Вонави тоже: он много денег хозяину задолжал. Удав хочет выкупить. А удав знаешь сколько стоит? И я, конечно, без Вонави никуда не пойду. Где Вонави — там я! Артисты другие тоже вряд ли уйдут: хозяин всех очень запугал. Понятно, да? Говорит: в ЦУГЦ плохо будет. Свободы никакой нет. Посылают не туда, куда сам хочешь. По плану. Чиновники, говорит, управляют цирками, а не артисты.
— Я бы никогда у частника работать не стала. Ушла бы! — сказала Нина.
— Ишь какой смелый! — рассмеялся Сандро. — А из-за крыс визжала!
— Сам бы небось завизжал, если бы таких здоровых увидел!
— «Завизжал»! Тоже сказала. Я даже хохочу, даю честный слово!
— А почему этот боролыцик в маске борется? — спросил Борька.
Сандро не успел ответить. С Минькой стало твориться что-то невообразимое. Он стрелой выскочил из клетки, остановился посреди комнаты, принюхался, засопел, завертел носом во все стороны, ощетинился и стал вдвое больше. Потом бросился к двери и отчаянно зацарапался в неё.
— Наконец-то почувствовал! Крысы выскочили! Откройте скорее дверь! — обрадовался Сандро.
Нина открыла дверь и выглянула в коридор.
— Назад, девочка, назад! — крикнул из конца коридора дядя Проня.
Нина отступила в комнату. А Минька злобно зафыркал и выскользнул за дверь.
— На место, Минька! На место! — приказал великан. Но Минька и не думал слушаться. Он совершенно взбесился.
— Убери ты его, Василек! — попросил кого-то великан.
В коридоре поднялась возня. В комнату, крепко прижимая к груди возбужденного Миньку, вбежал Василии Тихонович. Мангуст извивался, злобно сопел, пытался вырваться. Василий Тихонович еле доволок его до клетки. Рванувшись, Минька укусил лилипута за палец, тот вскрикнул и выпустил его. Мангуст грохнулся на спину, перевернулся, вскочил и молнией метнулся в коридор. Василий Тихонович — за ним.
— Плетка, плетка возьми! — крикнул Сандро Борьке. Схватив плетку, Борька и Нина бросились на помощь.
В конце коридора копошились люди, пытаясь протолкнуть через дверь тяжелый ящик.
Минька путался под ногами и, дрожа от гнева, высоко подпрыгивал, пытаясь ухватить зубами ящик. Увидев плетку, он прижался к стене.
— Минька, на место! — гаркнул дядя Проня. Борька потряс плеткой у Минькиного носа. Мангуст убежал в комнату, Василий Тихонович и ребята — за ним.
— Минька, на место! В клетку! — сердито закричал с постели Сандро.
Зверек съежился и проскользнул в клетку. Борька поспешно задвинул засов.
— Что случилось? — спросил встревоженный Сандро.
— Не говори, Шурка, беда! — ответил запыхавшийся Василий Тихонович. — Удав поранился. Операцию будут делать.
— Здесь?
— В цирке опасно. Чего доброго, директор увидит. Или Глеб Андреевич.
На пороге, сгибаясь под тяжестью ящика, появились четверо: великан, дядя Донат с партнерами. Они опустили ящик на пол. Из него донесся приглушенный стук и шипение. Минька снова начал бесноваться в своей клетке.
— Тихо ты! — прикрикнул великан и ударил по решетке.
Василий Тихонович внес из коридора длинную палку с рогатиной на конце.
— Стол в сторону! Ящик на его место! — командовал дядя Проня.
Заметив сверток с завтраком, он укоризненно покачал головой и недовольно сказал Сандро:
— Так и не ел ничего весь день? Эх, Шурка, Шурка…
— Мы вам не помешаем? — спросила Нина.
— Нет, нет. Только в сторонку отойдите. Вон рядышком с Шуркой на стул садитесь. А табуретку доктору отдадим. Где он запропастился?
— Я здесь, — раздался голос, и в комнату вошел уже знакомый Борьке и Нине ветеринар.
Вид у него был растерянный.
— Располагайтесь! — указал дядя Проня на табуретку.
Ветеринар открыл чемоданчик и стал раскладывать свое медицинское хозяйство.
— Ну что ж, Донат, приступим? — сказал дядя Проня лысому клоуну. — Дай мне рушник, что ли… — кивнул великан на полотенце, висящее на спинке его кровати. — А вы все по моему сигналу открывайте ящик. Осторожно только.
— Рушник, пожалуй, будет тонковат, — сказал клоун. — Лучше одеяло.
— Верно! — согласился дядя Проня, взял одеяло и скомкал его в правой руке.
Из ящика продолжали раздаваться удары. Они становились все сильнее и сильнее.
Дядя Проня поправил в руке одеяло и скомандовал:
— Ну, ребятушки, внимание. Поднимайте крышку! Стоило, однако, открыть запор и чуть дотронуться до крышки, как в неё со страшной силой ударило изнутри.
Крышка, стукнувшись о стенку, прихлопнула ящик. В неё опять ударило снизу…
С угрожающим шипением удав ринулся прямо на дядю Проню. Он отпрянул в сторону и сунул одеяло прямо в пасть змеи. Удав с яростью вцепился в него зубами.
— Рогатину, рогатину скорее! Проглотит! — крикнул Василию Тихоновичу дядя Проня.
Схватив рогатину, он прижал ею голову змеи к полу. Удав яростно зашипел и вытолкнул из пасти одеяло. Великан отбросил в сторону рогатину, схватил удава обеими ручищами за шею и навалился на него туловищем. Огромной пружиной вылезало из ящика все в коричневых пятнах скользкое тело змеи. Все, кроме ребят и ветеринара, обхватили удава руками и тоже навалились на него. Но удав продолжал медленно вылезать из ящика. Дядя Проня позвал на подмогу доктора. Змея шипела и злилась, пытаясь сбросить людей.
— Так мы долго не выдержим, Проня, — сказал дядя Донат. — Надо посылать за подмогой!
— А ну-ка, ребята, быстро летите в цирк! Только на директора не напоритесь!
Но ребятам никуда лететь не пришлось. В комнату ворвался взбешенный директор, Нонна и Глеб Андреевич.
Директор закричал!
— Скрыть от меня решили! На квартиру перенесли. Моего удава! Мое сокровище! Жулики! Обманщики! Ни на минуту отлучиться нельзя! Рассказывай без утайки, как все случилось.
Дядя Проня рассказал все по порядку.
— А дальше что? — сухо спросил у великана Али-Индус.