Онемев от восхищения, Лус-Дивина смотрела, как он, лавируя меж пустых табуретов у стойки и столиков, выкрашенных в желтый цвет, вразвалку подходит все ближе – с напряженным лицом, держа указательные пальцы на спусковых крючках, хорошенький и хрупкий, как фарфоровая статуэтка. Американские моряки перестали петь и свирепо замахали воображаемыми пистолетами. Но Панчо, вскинув голову, прошел мимо них, не проявляя враждебных намерений. Подойдя к столу, где сидели девочки, он немного отступил и, победно выставив вперед свое оружие, с силой нажал на спусковые крючки.
– Как дела, Панчо?
– Ты откуда?
– Отчего это ты не в духе?
– Кто тебе подарил костюмчик?
Не отвечая на град вопросов, Панчо целился в девочек, позволяя любоваться собой.
– Это мамин подарок, – объяснила Викки, польщенная успехом брата. – Вчера ему исполнилось девять лет.
– Мы ш Карлитошом перебили челое племя, – заявил мальчик, – Больше дешяти тышяч индейчев. Они наш ошадили в шторожке, и мы ни одного не оштавили в живых, ни одного, ни одного…
– Поди-ка сюда, – сказала Роса, обнимая его, – Твой костюмчик – просто прелесть!
– У братишки Джорджа был похожий, – вставила Викки.
– Да, помню, – подтвердила Монтсе. – Из грубой ткани, с кожаной курточкой…
– Кстати, – ехидно спросила Мария-Глория, – что слышно о твоем друге?
Викки посадила брата на колени и с беззаботным видом отпила глоток кока-колы.
– Он в Мидлбери-колледже, в Ридинге… Как раз вчера я получила от него два письма.
– На днях в школе говорили, что вы поссорились.
– Какие глупости! Мы с Джорджем, как и прежде, хорошие товарищи. Следующим летом он приедет сюда на два месяца, а я навещу его, когда поеду осенью в Англию.
– Тете говорила, что вы больше не переписываетесь, и еще кто-то сказал тогда, что Джорджа видели с одной итальянкой…
– Несомненно, Лусила, которая ездила в Англию шпионить за ним, – ядовито подсказала Викки.
– Не будешь ли ты так любезна оставить меня в покое? – сказала Лусила. – На этот раз ты меня задираешь.
– Ладно, ладно, – успокоила ее Викки, – не сердись…
– Хорошо, вернемся к нашему разговору, – настаивала Мария-Глория, – ты пойдешь завтра к Лус-Дивине?
– Я уже сказала, что не могу, – повторила Викки. – В восемь я должна идти на surprise-party.
– Ты могла бы прийти раньше, – предложила Лус-Дивина, – а потом, в восемь…
– Нет, я не успею. Мне пришлось бы еще возвращаться домой, чтобы привести себя в порядок, и…
– Кажется, я тоже не смогу, – сказала Лусила.
– Что ж, после матча мы с сестрой придем.
– А мальчикам можно прийти? – поинтересовался Панчо.
– Да, – ответила Лус-Дивина.
– Тогда, ешли хотите, мы поиграем в полицейшких и гангштеров. У меня ешть два пиштолета, рогатка и нож. В шаду мы поштроим баррикаду и будем брошать бомбы в другие дома…
– Знаешь, Панчо Вилья, – сказала Викки, дергая его за уши, так что они стали пунцовыми, – если ты будешь строить такие гнусные планы, я скажу маме, чтобы она отняла у тебя костюм of cowboy.
– Я не штрою гнушные планы, – возразил глубоко оскорбленный Панчо. – Я только шкажал, что мы можем поиграть в гангштеров и полицейшких, чтобы вешело провешти время.
– Нечего тебе об этом думать, – сказала Мария-Глория. – Хочешь быть с нами – веди себя как взрослый.
– Тогда, – сказал он, засунув ручонки в карманы техасских штанов, – что, черт возьми, вы будете делать? Вешь вечер ешть?
– Мы сядем под миндальным деревом и будем разговаривать, – ответила Мария-Глория, – а когда нам надоест, станем загадывать загадки.
– В таком галучае я думаю, что не приду, – объявил Панчо. – От ваших жагадок можно умереть шо шкуки… Может быть, я жагляну, когда подадут ужин, а потом пойду ш Карлитошом в другое мешто…
Убаюканная жужжанием голосов, Лус-Дивина, как сквозь сон, глядела на стол, заставленный бутылками, тарелками, стаканами. Слева от нее американские моряки громко хлопали в ладоши, и самый пьяный из них, фальшивя, подпевал пластинке. Потом музыка смолкла и накупила долгая пауза. У дальнего края стойки перешептывались парочки. Слышалось энергичное пыхтение кофейного аппарата и гудение микстера, сбивавшего гоголь-моголь для Панчо. Наконец Викки вытащила из кармана портсигар и бережно раскурила сигарету.
– Кто-нибудь из вас слышал, что говорил глашатай? – спросила она.
Сделав над собой усилие, чтобы стряхнуть сонливость, Лус-Дивина переломила пополам соломинку, которую держала в руках.
– Я шла с Ненукой по Главной улице, – сказала она, – и, проходя мимо школы…