– У меня там друг, – наконец сказала она, вздрогнув. – Мальчик двадцати двух лет, солдат… В понедельник я получила от него письмо и…
– Восстание началось двенадцать часов назад. Точнее – ровно в девять утра.
– Боже мой, боже мой, – простонала она.
Ута сделал знак бармену и заказал еще две рюмки коньяку.
– Не надо расстраиваться. Мне вот нужно ехать этой ночью, а я, как видишь, весел.
– Вы человек закаленный, опытный, а мальчик…
– Если ты дашь мне его имя и адрес – кто знает, может быть, я повидаюсь с ним.
– Правда? – Лицо женщины озарилось благодарностью. – В самом деле?
– Ничего не могу обещать наверняка… В подобных случаях…
– О, пожалуйста, «прошу вас… Он мой хороший друг и мне хотелось бы…
– Ладно, ладно… Посмотрим, нельзя ли будет что-нибудь сделать для него…! Например, отправить обратно на Полуостров.
Он был человек великодушный. Как-то раз, поднимаясь в старом фуникулере на Тибидабо, он сказал машинисту: «Ваша компания прекращает свое существование, дорогой мой. Будьте готовы, недалек час, когда вас вышвырнут на улицу». Служащий компании удивленно уставился на Уту, но, введенный в заблуждение серьезным выражением его лица, в конце концов поверил. Напугав его хорошенько, Ута тут же пообещал ему работу на несуществующем предприятии: «Скоро я дам вам знать». Разыграв этот фарс, он позволил прослезившемуся машинисту обнять себя, словно и в самом деле был его спасителем.
Так и теперь. Женщина порывисто схватила его руку. Упиваясь своей выдумкой, он разрешил ей это.
– Я сейчас напишу вам его адрес, – услышал он немного погодя.
Опершись на стойку, Ута разглядывал женщину, пока она писала адрес на листке из записной книжки.
– Антонио Фернандес Эредиа, второй пехотный батальон, Мелилья.
– Идет. – Ута спрятал листок в карман. – Я займусь этим, как только приеду.
– Он очень славный мальчик, – говорила она, считая себя обязанной еще что-то сказать. – Он хочет стать инженером.
– Ты не волнуйся.
Одним глотком он осушил рюмку и снова смежил веки. Его мысли упорно возвращались к разговору, состоявшемуся в полдень в кабинете отца. «Десять тысяч. Ровно десять, чтобы заплатить долги». – «Я сказал тебе, что ничего не дам». «Восемь тысяч. Последняя цифра». «Ни восьми тысяч, ни восьми реалов». Когда он попытался разжалобить отца, заговорив о здоровье Лус-Дивины, тот взорвался: «Сколько раз я должен тебе повторять, что мне наплевать на эту девчонку. Я ее в глаза не видел, да к тому же она еще и некрещеная!» Грубиян! Он его научит вежливо разговаривать.
Он с наслаждением стал рисовать себе всевозможные беды, которые могут обрушиться на отца: несчастный случай, ограбление, банкротство, пожар. Умирая, отец, конечно, будет умолять привести к нему сына, чтобы попросить прощения за то, что был несправедлив. Но Ута с презрением пройдет мимо под руку с Элисой и девочкой.
– Вы думаете об отъезде? – внезапно спросила женщина.
– Нет… То есть… да…
Он теряет контроль над собой. Надо собрать разбегающиеся мысли, подчинить их строгой дисциплине.
– Надеюсь, когда я приеду туда, положение прояснится, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
– Куда вас посылают?
– На передовую.
Они помолчали. Ута наслаждался произведенным эффектом. Чтобы закрепить впечатление, он вытащил бумажник и показал женщине фотокарточку.
– Смотри. Это в Мелилье.
Она бережно взяла фотографию.
– Это ты? – спросила она.
Бармен подал ему еще один коньяк. Ута выпил, у него возникло подозрение, что этот человек разгадал его игру. В глазах бармена светилось что-то похожее на усмешку.
– Сколько я вам должен?
Наступило молчание. Ута презрительно смотрел на бармена.
– Двести десять, сеньор.
Женщина хотела что-то сказать, но он не дал ей открыть рот.
– Жаль, красавица, – сказал он, глядя на циферблат своих часов, – но я не могу больше задерживаться ни на минуту.
Ему стала отвратительна атмосфера этого кабака. Широким жестом он швырнул на стойку три сотенные и, не заботясь о сдаче, вразвалку пошел в гардероб.
– Mon pardessus. My coat. Mon proteçao. Il mio pastrano.[2]
– Сеньор?
– Vite. Vite. Quick. Presto.[3]
– Я вас не понимаю, сеньор, – краснея, пробормотал гардеробщик.
– Я вам сказал: she is not beautiful, but sife is interesting.[4] Словом, вызовите швейцара.
Новая знакомая шла ùo коридору. Она протянула ему сдачу. Он отмахнулся.
– Оставьте себе. Мне они не нужны.
Когда подошел швейцар, Ута с пренебрежительным видом повернулся к ней спиной.
– Позвоните, чтобы прислали такси, – сказал он, фамильярно взяв швейцара под локоть. – Отец только что отдал концы, и мне необходимо попасть в Лас Кальдас, прежде чем он успеет остыть.