Резвясь и забавляясь, девочка даже не подозревала, что Карас пристально наблюдает за ней. Нет, он не ошибался: он избавил внучку от той робости и страхов, которые омрачили детство ее отца. Людмила не боялась ни животных, ни воды, смело и доверчиво шла навстречу неизвестности. Одна большая опасность была, таким образом, счастливо устранена. Что же касается будущего девочки — тут Карас долго не мог прийти ни к какому решению. Играя с нею, он пробовал то одно, то другое, но не замечал за внучкой каких-либо склонностей к обычным для цирка и варьете жанрам. Он заметил только, что она очень музыкальна, неравнодушна к играм с переодеваниями, а войдя в роль, искусно пользуется мимикой. Со временем Люда обещала стать красивой, темпераментной девушкой с выразительным лицом, лукавыми глазами и стройным станом. И Карас пришел к заключению, что, пожалуй, всего более Людмила способна к танцу.
Елена, не колеблясь, предпочла бы традиционный балет. Но опыт подсказывал Вацлаву иное решение. За неполных четверть века в его театре выступали самые известные танцовщицы Европы, все прославленные балетные труппы, благодаря ему получили права гражданства неведомые дотоле экзотические танцы. Он первый на континенте пригласил темпераментных американских негров, приходивших в экстаз от собственных ритмов, он познакомил Европу с придворными сиамскими танцовщицами, яванскими баядерами и красавицами жрицами с острова Бали. Когда в театральных кругах заговорили о необходимости обновить танцевальное искусство, Карас украсил свою программу хороводом сестер Визенталь, ухитрился вставить в нее труппу Далькроза из Геллерау, привез в Прагу мечтательную Руфь Сен-Дени и Сен-Маз, воскресившую староегипетские пляски. Как никто другой, он имел возможность наблюдать за ними, изучать, сравнивать. Сам он постиг азы балетного искусства еще на уроках Ахмеда Ромео и, слушая виртуозную музыку, не раз мечтал о гармонической балетной импровизации. Вначале его тоже увлек классический балет, Анну Павлову он считал непревзойденной танцовщицей. Но чем глубже проникал он в тайны хореографии, тем больше убеждался, что вычурные па прима-балерин — лишь бесплодные вариации устаревшей формы, что новые средства выражения нужно искать в подчинении танца высшей идее, воплощая в нем религиозную мистику или древний культ. Когда на подмостках варьете Умберто выступала исполнительница подобных танцев, художники и скульпторы нередко обращались к Вацлаву с просьбой дать им возможность ежедневно наблюдать артистку и вдохновляться ее искусством. Карас охотно шел им навстречу, ибо все это были люди незаурядные, с широким кругозором и острым глазом. Беседы с ними лишний раз утверждали Караса во мнении, что мир стоит на пороге возрождения танцевального искусства, суть и цель какового будут заключаться в гармоническом и красивом движении.
Думая о маленькой Люде как о будущей танцовщице, Вацлав представлял ее себе активной участницей широкого художественного движения, глашатаем и выразителем новых идей. Разумно используя методы Ахмеда Ромео, он исподволь стал готовить внучку к этой миссии. Он приучал ее к изящным позам и движениям, к пружинистой походке и прыжкам, тренировал мускулатуру ног и корпуса. И хотя уроки его оставались игрой, хрупкое тельце приобрело необходимые навыки. Дед и внучка занимались потихоньку от всех, но неожиданно обстоятельства изменились в их пользу.
Однажды пани Эмилия Карасова вернулась домой с твердым намерением водить десятилетнюю Люду на далькрозовские уроки ритмической гимнастики.
— Все девочки из приличных семей ходят теперь к Далькрозу, — заявила Эмилия. — Госпожа советница Визенберг не представляет себе семейной жизни в будущем без ритмической гимнастики. И супруга директора газового завода пани Вшетечкова тоже сказала мне, что она целиком за пластическое воспитание. Она считает, что между супругами будет больше согласия, если мужу не понадобится искать чего-то на стороне.