— Цирк уродов подарит настоящий золотой слиток тому, кто сумеет отрезать бороду Труски, — сказал он и поднял вверх небольшой желтый слиток, чтобы все поняли, что он не шутит.
Зрители заволновались, и следующие десять минут почти все пытались отрезать артистке бороду. Но это ни у кого не получалось. Бороду невозможно было отрезать ничем, даже секатором, который принес мистер Длинноут. Но что самое удивительное — борода оставалась все такой же мягкой, совсем как обычная!
Когда все попытки оказались тщетными, мистер Длинноут велел зрителям занять свои места, и на сцене осталась одна Труска. Она снова зажала нос пальцами и снова постучала кончиками пальцев по щекам, но на этот раз борода стала уменьшаться! Минуты через две последние волоски исчезли, и Труска стала такой же, какой увидели ее зрители в самом начале. Публика бешено зааплодировала. За Труской сразу же вышел следующий участник.
Его звали Ганс — Золотые Руки. Он рассказал нам о том, что его отец родился без ног и научился перемещаться на руках, причем ничуть не хуже, чем обычные люди. Своих детей он тоже обучил этому мастерству.
Ганс сел, подтянул ноги и закинул их за плечи. Потом встал на руки, прошелся взад-вперед по сцене, спрыгнул с нее и предложил четырем мужчинам посоревноваться с ним в беге. Они могут бежать как обычно, а он побежит на руках. Ганс сказал, что подарит золотой слиток тому, кто его опередит.
Они побежали по проходам между рядами, и, несмотря на то, что Ганс бежал на руках, он легко обогнал всех четверых. Потом он заявил, что может пробежать стометровку за восемь секунд, и все зрители тут же ему поверили. После этого Ганс показал нам несколько трюков, чтобы все увидели, как человек может спокойно обходиться без ног. Его выступление не было чем-то особенным, но все равно очень понравилось публике.
Ганс ушел, и после него какое-то время на сцене никто не появлялся. Потом из-за кулис вышел мистер Длинноут.
— Дамы и господа, — обратился он к зрителям, — следующий номер будет очень необычным и страшным. Он также может оказаться опасным, поэтому я прошу всех соблюдать тишину и даже не хлопать, пока вам не скажут, что номер окончен.
В зале воцарилась тишина. После того что случилось во время номера с Человеком-Волком, дважды повторять не пришлось.
Когда смолкли последние звуки, мистер Длинноут спустился со сцены и объявил имя следующих артистов, но не очень громко:
— Мистер Джутинг и мадам Окта!
Лампы потускнели. На сцену вышел какой-то неприятный человек. Он был высокий и худой, с очень бледной кожей и клочком оранжевых волос на почти лысом черепе. На левой щеке — длинный шрам до самых губ, издалека казалось, что у него просто длинный-предлинный рот.
На нем был темно-красный плащ. Мистер Джутинг принес с собой маленькую деревянную клетку и поставил ее на стол. Потом повернулся к зрителям. Поклонился и улыбнулся. Когда мистер Джутинг улыбался, то казался еще страшнее — он становился похож на безумного клоуна из одного ужастика. Мистер Джутинг принялся объяснять, что он нам покажет.
Я не все услышал, так как смотрел в это время не на сцену, а на Стива. Потому что при появлении мистера Джутинга гробовую тишину в зале нарушил только один человек — Стив громко ахнул.
Я с недоумением уставился на своего друга. Он стал почти таким же бледным, как и мистер Джутинг, и весь затрясся от страха. Даже уронил резинового Костлявого Александра, которого купил в перерыве.
Стив вглядывался в мистера Джутинга, ни на секунду не отрывая от него глаз. Я глядел на друга и думал: «Он будто привидение увидел!»
ГЛАВА 12
— Не все тарантулы ядовиты, — сказал мистер Джутинг.
У него был вкрадчивый голос. Я наконец перестал смотреть на Стива и повернулся к сцене.
— Большинство так же безобидны, как и обычные пауки, которых можно найти где угодно. А у тех, что ядовиты, яду хватит только на очень небольшого зверька, — продолжал он. — Однако встречаются и смертельно опасные тарантулы! Они могут убить человека одним укусом. Таких немного, они обитают только в самых недоступных уголках нашей планеты. Я покажу вам такого паука.
Мистер Джутинг открыл дверцу клетки. Через пару секунд на стол выполз огромный паук, таких я еще не видел. Он был зелено-красно-фиолетового цвета, с длинными мохнатыми лапами и большим толстым телом. Я не боюсь пауков, но этот был очень страшным.
Паук медленно двинулся вперед. Потом лапки у него подкосились, и он замер на столе, как будто поджидая муху.
— Мадам Окта со мной уже несколько лет, — сказал мистер Джутинг. — Она живет гораздо дольше, чем обычные пауки. Монах, который мне ее продал, сообщил, что такие пауки доживают до двадцати, а то и тридцати лет. Это удивительное создание, ядовитое и умное.
Пока он говорил, один из помощников в синем плаще вывел на сцену козу. Она жалобно блеяла и пыталась убежать. Человек в капюшоне привязал ее к столу и скрылся.
Заметив козу и услышав ее блеянье, паучиха стала подбираться к ней. Она подползла к краю стола и остановилась, как бы ожидая приказа. Мистер Джутинг достал из кармана брюк блестящую свистульку, которую он назвал флейтой, и издал несколько коротких звуков. Мадам Окта тут же бросилась вперед и прыгнула козе на шею.
Коза дернулась и громко заблеяла. Не обращая на это никакого внимания, мадам Окта стала подбираться к голове козы. Потом остановилась, обнажила жвала и вонзила их в шею животного.
Коза на Мгновение застыла, широко распахнув глаза и перестав блеять, а потом повалилась на пол. Я думал, она умерла, но вскоре заметил, что коза еще дышит.
— При помощи этой флейты я отдаю приказы мадам Окте, — объяснил мистер Джутинг.
Я перевел взгляд с козы на флейту. Мистер Джутинг медленно помахал флейтой у себя над головой.
— Хотя мадам Окта уже давно живет у меня, она не стала ручным домашним зверьком и давно бы уже убила меня, если бы я потерял эту флейту. Коза парализована, — продолжал он. — Я научил мадам Окту не убивать с первого укуса. Коза все равно умрет, даже если мы ее больше не тронем, — от яда мадам Окты нет противоядия, — но мы разделаемся с ней прямо сейчас.
Мистер Джутинг заиграл на флейте. Мадам Окта подобралась к уху козы и, обнажив жвала, снова ее укусила. По телу козы пробежала дрожь, и в следующее мгновение она замерла.
Коза была мертва.
Мадам Окта спрыгнула с тела и поползла к краю сцены. Зрители в передних рядах заволновались, некоторые даже вскочили со стульев. Но мистер Джутинг остановил их.
— Не двигайтесь! — прошипел он. — Вспомните, о чем предупреждал вас мистер Длинноут: любой звук сейчас смертельно опасен!
Мадам Окта, остановившись на самой кромке сцены, поднялась на задние лапы, как собака. Мистер Джутинг тихо заиграл на флейте, и она стала медленно пятиться назад по-прежнему на двух лапах. Добравшись до ножки стола, паучиха поползла по ней вверх.
— Теперь вы в безопасности, — объявил мистер Джутинг, и зрители с первых рядов снова заняли свои места, двигаясь как можно медленнее и тише. — Но прошу вас, — добавил он, — не издавайте громких звуков, потому что мадам Окта может наброситься на меня.
Не знаю, боялся ли мистер Джутинг на самом деле или это было частью его номера, но выглядел он по-настоящему испуганно. Он вытер рукавом лоб, снова поднес флейту к губам и засвистел какую-то странную мелодию.
Мадам Окта склонила голову набок, а потом кивнула. Она поползла по столу к мистеру Джутингу. Он подставил ей правую руку, и паучиха перебралась на нее. Я весь вспотел, представив себе, как эти длинные мохнатые лапы касаются моей кожи. Боже мой, а ведь я любил пауков! Те зрители, которые их боялись, должно быть, уже сжевали себе губы от страха.
Добравшись до плеча мистера Джутинга, паучиха побежала по его шее, по уху и остановилась только на голове. Там она подогнула лапы и улеглась. Мадам Окта была похожа на странную смешную шляпку.
Потом мистер Джутинг снова заиграл на флейте. Мадам Окта поползла к его левому уху и спустилась вдоль шрама к подбородку. Выпустила паутину и повисла на ней.