Пока я разглядывал свое отражение, черты разгладились и желание пить кровь пропало. В ужасе я глянул на Энни. Я чуть ее не укусил! Я чуть не напился крови собственной сестры! С криком отшатнувшись от нее, я закрыл лицо руками, боясь ненароком посмотреть в зеркало и снова увидеть там монстра. Энни качнулась назад и растерянно огляделась.
— Что со мной? — спросила она. — Мне как-то не по себе. Погоди-ка, я вроде пришла купаться… Вода набралась?
— Да, — мягко ответил я. — Набралась. Все готово. — Я теперь тоже был готов. Готов стать вампиром! — Ладно, купайся, я пойду, — сказал я и вышел из ванной.
В коридоре привалился к стене. Я глубоко дышал, пытаясь хоть немного успокоиться.
Выходит, я не могу себя контролировать! Жажду крови победить нельзя. На этот раз не потребовалось даже вида крови! Чтобы пробудить во мне чудовище, хватило одной мысли о ней.
Я бросился в свою комнату и рухнул на кровать. Я плакал, потому что понял: никогда больше мне не быть обычным мальчиком Дарреном Шэном. Я уже не смогу жить легко и просто, как раньше, потому что не способен контролировать в себе вампира. Рано или поздно он заставит меня совершить что-нибудь ужасное, и кончится тем, что я убью маму, или папу, или Энни.
Я не допущу этого. Ни за что! Моя жизнь теперь кончена, но надо подумать о друзьях и родителях. Ради них я уеду далеко-далеко, туда, где не смогу причинить им вреда.
Когда стемнело, я выбрался из дома. На этот раз я не стал дожидаться, пока родители уснут. Побоялся. Ведь мама или папа придут пожелать мне спокойной ночи. Я живо представил, как мама наклоняется, целует меня и — о, ужас! — я прокусываю ей шею.
Я не оставил записки, не стал ничего с собой брать. Мне было не до вещей. Я думал только о том, что чем быстрее уберусь отсюда, тем лучше. Любая задержка может стоить кому-нибудь жизни.
Бежал я быстро и вскоре был уже у кинотеатра. Теперь здание меня не пугало. Я к нему привык. К тому же вампирам нечего бояться в темных пустых домах.
Мистер Джутинг ждал меня у входа.
— Я услышал, как ты бежишь, — сказал он. — Ты продержался среди людей дольше, чем я думал.
— Я пил кровь одного из своих лучших друзей! И чуть не укусил свою сестру.
— Легко отделался, — заметил он. — Многие вампиры успевают убить кого-нибудь из близких, прежде чем поймут, что обречены;
— Значит, пути назад нет? — печально, спросил я. — Никакого волшебного зелья, которое превратило бы меня обратно в человека? Или хотя бы сделало так, чтобы я не бросался на людей?
— Единственное, что может тебя остановить, это старый добрый кол в сердце.
— Что ж, — вздохнул я, — мне это не по душе, но, видимо, у меня нет выбора. Я — ваш. Я больше не убегу. Делайте со мной, что хотите.
Мистер Джутинг медленно кивнул.
— Можешь мне не верить, но я знаю, что ты сейчас чувствуешь. И мне тебя жалко. — Он покачал головой. — Но другого пути нет. Пора работать, больше нельзя терять времени. Идем, Даррен Шэн. — сказал он, протягивая мне руку. — Надо еще многое сделать, прежде чем ты займешь место помощника вампира.
— Что сделать? — удивился я.
— Ну, во-первых, — он нехорошо улыбнулся, — тебя надо убить!
ГЛАВА 29
Впереди были мои последние выходные, и я мысленно со всем прощался. Я наведался в библиотеку, в бассейн, в кино, на стадион, прогулялся по любимым скверам — хотелось еще раз побывать там, где я провел так много времени. Кое-куда я сходил с мамой и папой, кое-куда — с Томми Джонсом и Аланом Моррисом. Я был бы рад попрощаться и со Стивом, но не отважился посмотреть ему в глаза.
Иногда мне казалось, что за мной кто-то следит. По спине пробегали мурашки, я резко оборачивался — и каждый раз никого. В конце концов я решил, что просто перенервничал и нечего обращать на это внимание.
Я стал ценить каждую минуту, проведенную с семьей и друзьями. Старался запомнить их лица и голоса, потому что знал: я больше никогда их не увижу. Сердце у меня разрывалось, но другого выхода не было. Как не было и пути назад.
В эти выходные я ни на кого не сердился. Меня не смущали мамины поцелуи, не злили папины придирки. И даже дурацкие шутки Алана казались довольно милыми.
Но большую, часть времени я проводил с Энни. Сильнее всего я буду скучать по ней. Я катал ее на спине, кружил по комнате, мы с Томми взяли ее с собой на стадион. Я даже играл с ней в куклы!
Порой мне хотелось плакать. Я глядел на маму, папу или Энни и вдруг понимал, как сильно я их люблю, как пусто станет в моей жизни без них. В такие минуты я отворачивался и делал несколько глубоких вдохов. Пару раз это не помогло, и я в слезах выбегал из комнаты.
Видимо, они заметили, что со мной что-то происходит. В субботу вечером мама пришла ко мне в комнату и долго у меня сидела. Подоткнула одеяло, потом что-то рассказывала, внимательно меня слушала. Мы уже триста лет так не болтали. Когда она ушла, мне стало грустно оттого, что мы редко с ней разговаривали по душам.
А утром папа спросил, не хочу ли я с ним поговорить…Он сказал, что скоро я стану взрослым, а сейчас у меня переходный возраст, и потому нет ничего страшного, если у меня часто меняется настроение или мне хочется большей самостоятельности. Главное, чтобы я помнил, что всегда смогу прийти к нему за советом.
«В том-то и дело, что не смогу!» — чуть не закричал я, но сдержался, кивнул и поблагодарил его.
Я старался вести себя как можно лучше. Хотел оставить хорошее впечатление. Пусть они вспоминают обо мне как о послушном сыне, любящем брате и верном друге. Не хочу, чтобы кто-то думал обо мне плохо, когда меня не станет.
В воскресенье папа предлагал всей семьей пойти в ресторан, но я уговорил его поужинать дома. Сегодня мой последний шанс поесть в кругу семьи, и мне хотелось запомнить этот ужин надолго, чтобы потом, много лет спустя, я вспоминал, какая у нас была дружная семья. И как мы все были счастливы.
Мама приготовила мои любимые блюда: запекла курицу, пожарила картошку и сварила кукурузу. Мы с Энни сделали апельсиновый сок. Мама с папой откупорили бутылку вина. На десерт был клубничный торт. Все были довольны. Мы пели песни, папа беспрерывно шутил, мама отстукивала ложками разные мелодии. Энни прочитала стихи. А потом все стали играть в шарады.
Мне хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался. Но, конечно, ничто не может длиться вечно. Солнце село, наступила ночь.
Вскоре папа поглядел на часы.
— Пора спать, — сказал он. — Завтра с утра в школу.
«Нет, — подумал я. — Ни в какую школу я больше не пойду». Вообще-то это должно было бы меня обрадовать, однако радости я не испытал: «Не пойду в школу, значит, не увижу мистера Далтона, не поболтаю с друзьями, не поиграю в футбол, никогда больше не отправлюсь вместе с классом в поход».
Я тянул время. Ддлго-долго раздевался, медленно напяливал пижаму. Еле-еле умывался и чистил зубы. Когда тянуть уже стало некуда, я спустился в гостиную. Мама и папа о чем-то разговаривали, но, как только я вошел, удивленно замолчали.
— Что тебе, Даррен? — спросила мама.
— Ничего.
— Как ты себя чувствуешь?
— Отлично, — успокоил я ее. — Просто зашел пожелать вам спокойной ночи.
Я подошел к папе, обнял его, поцеловал в щеку. Потом обнял и поцеловал маму.
— Спокойной ночи, — сказал я родителям.
— Исторический момент! — рассмеялся папа, потирая щеку. — Когда это он целовал нас на ночь, а, Анджи?
— Уже и не вспомнить. — Мама улыбнулась и погладила меня по голове.
— Я люблю вас. Сам знаю, что редко вам это говорю. Но я все равно люблю вас обоих и всегда буду любить, всегда-всегда.
— Мы тебя тоже очень любим, — ответила мама. — Правда, Дэрмот?
— Ну конечно.
— Нет, скажи сыну, что любишь его! — потребовала мама.
Папа вздохнул.
— Я люблю тебя, Даррен, — торжественно сказал он и закатил глаза, чтобы меня рассмешить. Потом обнял меня и добавил уже серьезно: — Правда, очень люблю.