Потому что хотя вчера в цирке и не было клоуна, но однажды он обязательно там появится. А вот когда сам цирк появится в городке — совершенно неизвестно. И Марик не может ждать так долго.
Он уйдет сейчас.
В школьный рюкзак Марик положил книгу про клоунов и свой рисунок — между страниц, чтоб не помять. Подумав, он сунул в рюкзачок еще сборник занимательных задач по математике — пригодится, если нужно будет скоротать время.
Ему очень хотелось забрать еще две вещи: одеялко и картинку с зайцами. Но одеялко хранилось где-то в подвале, в сейфе у Гертруды, там, где лежали всякие прочие документы и вещи, связанные с доприютскими годами детей. А картинка… Марик даже снял было ее с гвоздя, но увидел, что на стене остался некрасивый прямоугольник.
Пусть висит, решил Марик. Вместо меня тут поселится какой-нибудь другой мальчик, и ему будет очень неприятно видеть пятно на обоях. Пусть смотрит на зайцев, пусть они тоже понравятся ему.
Еще Марик подумал, что госпожа Гертруда, не обнаружив его утром за завтраком, начнет волноваться и искать пропавшего воспитанника. Поэтому надо написать записку — такую, чтобы никто не спохватился раньше времени. «Я решил немного прогуляться перед первым уроком, а потом сразу пойти в школу», — написал Марик на листе, вырванном из тетради по математике. Подумав, Марик приписал: «Я хочу подумать на свежем воздухе над решением задач № 328 и 329».
Надо было решить вопрос с одеждой. Дело в том, что на всех Мариковых вещах стоял небольшой серый штампик: «Приют „Яблоня“». На кроссовках, рюкзаке и джинсах Марик зачеркал штампик шариковой ручкой — так, что он стал почти неразличим. Что касается футболки, то там штампик стоял на подоле. И Марик, недолго думая, просто отрезал край футболки ножницами — она стала от этого короче, но это было неважно.
Потом Марик со всеми предосторожностями пробрался на кухню. Там было еще тихо, начищенные кастрюли выстроились в ряду стены, белые одинаковые фаянсовые тарелки горкой стояли на столе. Марик, ежась от холода, которым тянуло из приоткрытой форточки, вытащил из-под полотенца, прикрывающего хлебный поднос, два куска слегка зачерствевшего вчерашнего хлеба, посолил и завернул их в льняную салфетку.
Можно идти.
Вдоль стены приюта Марик прокрался, пригибаясь, а от угла припустил во весь дух.
Он не знал, каким именно образом попадет в цирк. Вдруг его не пропустят дальше первого фургона? И как он уговорит артистов, чтоб они взяли его с собой? Но, к счастью, путь Марика на пустырь, где был раскинут цирковой шатер, лежал через центральный сквер. И там мальчик увидел ослика с цирковой тележкой. Решение было принято. Марик спрячется в тележке и будет там жить, а потом цирк уедет и увезет его с собой.
Удивительно, но так и вышло.
И вот теперь Марик был сыт и кругом был цирк, а не опостылевший приют.
Осталось только найти клоуна.
Глава седьмая
Про то, как Марик услышал первую в жизни колыбельную, а господин директор узнал, что мадемуазель Казимира умеет петь
Есть такие дети, у которых нет родителей. Ну и, разумеется, есть такие взрослые, у которых нет детей.
У господина директора никогда не было своих детей. Честно говоря, он был совсем не уверен, что умеет с ними обращаться. Вот потому-то появление в цирке Марика привело его в такое замешательство. Директор понимал, что просто так оставить ничейного маленького мальчика в цирке он не может. Да, пожалуй, и не хочет. Надо выяснить, чей это мальчик, кто его ищет и куда его вернуть.
После того как Марик пообедал, господин директор собрался с духом и попытался с ним поговорить.
Марик сперва молчал, а потом нехотя ответил, что он сам по себе мальчик, никто его не ищет.
— Можно, я побуду у вас? Я все буду делать, вы не думайте, я буду очень полезным человеком. Я умею и полы мыть, и подметать, и выколачивать пыль, и я могу кормить животных, и все, что скажете. — Тут Марик хотел еще прибавить про бутерброды с огурцом и колбасой, но спохватился и решил приберечь этот аргумент на будущее.
Однако перечень талантов и умений Марика почему-то не впечатлил господина директора. Он по-прежнему смотрел на мальчика с сомнением.
— А где ты жил раньше? — Господин директор окинул Марика внимательным взглядом, и многое подсказало ему, что мальчик явно не был бродяжкой: уши и шея сияли чистотой, ногти аккуратно подстрижены, а румянец на щеках свидетельствовал о том, что мальчик питался три раза в день, причем вполне сносно.