— Что это? — спросил господин директор.
— Видите, тут написано «КЛОУН». Мы повесим эту табличку вам на спину, и тогда все, даже те, к кому вы повернулись спиной и кто не видит вашего грима, прочитают и догадаются, что вы не господин директор.
Директор закусил губу. Ходить с табличкой на спине ему очень не хотелось. Но, с другой стороны, может быть, Аделаида права — это спасет положение. Ведь когда мы читаем в книге слово «клоун», нам тоже не показывают ни настоящих бубенчиков, ни пуговиц, ни кантиков, ни красного носа — но мы видим все это как наяву за черными буквами на белой бумаге.
Господин директор никогда еще не шел по своему собственному цирку с таким замиранием сердца. Директору казалось, что коридорчик, ведущий к занавесу, за которым открывалась арена, был возмутительно короток. Как ни старался господин директор оттянуть миг выхода на арену, но время неумолимо. И вот аплодисменты публики вознаградили старание акробатов, занавес распахнулся — и на нетвердых ногах господин директор вышел на арену. На самую середину.
— А… оты… я… — выдавил из пересохшего горла директор, не в силах поднять глаза на публику.
«Черт побери, — думал он, — какая это каторжно трудная работа, оказывается!»
В рядах зашептались: «Что? Что он сказал? Кто это?»
— А вот и я! — собравшись с силами, погромче сказал директор и растерянно оглянулся.
Надо было что-то делать. Клоун Пе в первом выходе обычно начинал громко плакать, выпуская струйки воды из закрепленных у глаз трубочек. В кармане у него была резиновая груша, он нажимал на нее, одновременно изображая громкие рыдания.
Дальше Пе произносил текст, который господин директор знал наизусть.
Но без фонтанчиков слез происходящее было бы непонятно.
Директор беспомощно потоптался на арене и наконец решился:
— Уважаемая публика! Вот представьте, что у меня из глаз брызжут слезы! И я плачу. Я говорю: «А-a-a!!! У-у-у!»
В публике никто не смеялся. Некоторые начали озадаченно перешептываться.
Но директор больше всего боялся, что мужество его покинет, и потому продолжал не останавливаясь:
— И я плачу!! Хотите узнать! почему я плачу! Потому что! у меня пропала! моя любимая собачка! Вы ее не видели? Нет? Я вам опишу ее: у нее сломана лапа, бок ободран, одного глаза нету, зубы выбиты, откликается на кличку Счастливчик.
На этом месте, когда выступал Пе, в зале раздавался смех.
Но публика все молчала, лишь легкий шепоток проносился по рядам.
А через полминуты с верхнего ряда донесся отчаянный детский плач:
— А-а-а! Мама! Собачка! Собачку жа-а-алко!!!
Директор уже понял, что шутка не удалась. Лоб его моментально покрылся испариной. «Что же мне сейчас делать?» — мелькнула у директора мысль. Но ответа на нее не было.
Между тем шум в рядах усилился, и директор увидел, что на арену спускается начальник полиции, держа в руках большой блокнот.
Господин директор, раз уж вы не зашли к нам в участок, то давайте снимем ваши показания здесь и сейчас. Рассказывайте, когда, при каких обстоятельствах пропала ваша собака, сделаны ли ей прививки и можете ли вы предъявить мне справку об уплате городского налога на содержание домашних животных. Я полагаю, что добропорядочные граждане с сочувствием отнесутся к вашей беде, и мы примем все меры по скорейшему отысканию животного, если, конечно, с налогами у вас все в порядке.
Директор растерялся. Как выходить из этого недоразумения, он не знал.
— Видите ли, господин начальник полиции… Никакую собаку на самом деле я не терял. Это была… как бы… понимаете… как бы шутка… и вот… чтобы смеялись… понимаете… глаз выбит… а зовут Счастливчик… это… смешно… — закончил директор упавшим голосом.
В продолжение его речи начальник полиции слегка побагровел.
Шутка, значит? То есть вы осознанно ввели представителя закона в заблуждение? Так-так!
Начальник полиции захлопнул блокнот и направился к выходу. На пороге он обернулся и строго сказал:
— Мы еще вернемся к этому разговору. И я проверю у вас уплату налогов на всех животных, счастливчики они или неудачники. А также выясню, не истязают ли тут у вас подопечных. Ишь ты: глаз выбит, нога сломана, а им смешно, видите ли…
Директор понял, что представление стремительно проваливается и исправить положение можно только благодаря выдумке Аделаиды.
Уважаемая публика! Вы не поняли! Это была шутка! Это шутка, потому что я сегодня — вот кто!