Вслед за ним показалась фигура, невольно внушавшая всем ужас и удивление. Г-н Н. был одет в чёрное трико, обнаружившее его ужасное телосложение. Он шёл тяжко, как громовая туча, как движущаяся гора. Когда он встал против Грабса, по другую сторону арены, Грабе, мощный Грабе, показался всем обыкновенной человеческой фигурой.
Умолкла музыка, на арену вышел член жюри в чёрном фраке, с бумагой в руках и громко начал читать правила борьбы.
Исполнив свою обязанность, он удалился. Тогда борцы приблизились друг к другу: Грабе – лёгкой походкой барса, а любитель – походкой каменного гостя. Они подали друг другу руки и обменялись местами.
Затем начали сходиться.
«Любитель» дошёл до середины арены и встал, как монумент. Грабе начал к нему подскакивать со всеми приёмами французской борьбы. Он сгибался, потирал руки, подпрыгивал, ожидая соответствующих телодвижений.
«Любитель» стоял, как каланча.
Наконец, Габсу надоела невежественность противника; он подскочил, согнув мощный стан, близко к монументальной фигуре и хотел схватить её за пояс.
Вдруг «любитель», нагнувшись сверху, ухватил его огромными ручищами поперёк тела… Произошло что-то быстрое, непонятное, неожиданное: пальцы Грабса скользнули по поясу противника, вся фигура атлета поднялась на воздух, и в воздухе мелькнули изящные ноги, обутые в прекрасные ботинки с красивыми застёжками.
Грабе был брошен через голову своего противника и со страшной высоты упал на песок боком, но тотчас же вскочил, как мячик.
На лице его было бешенство и ярость.
А победитель флегматично стоял каланчой, и даже не обернувшись назад, повернул только голову через огромное плечо, да несколько прядей кудрявой рыжей гривы свесилось ему на спокойное лицо.
Зазвенел звонок. Грянул гром аплодисментов, галёрка ревела, стучала, неистовствовала, в общем диком рёве ничего нельзя было разобрать…
Грабе, грозя и жестикулируя, бросился за кулисы, отделённые яркой занавесью. Победитель, не обёртываясь к ревущей толпе, спокойно и тяжко, громадными и медленными шагами удалился за ним.
За занавесью их развели в разные стороны.
Там в стойлах стояли лошади, пахло навозом, было темно и грязно.
Грабе стоял по одну сторону прохода, великан по другую, их разделяла толпа атлетов в разноцветных костюмах.
– Это чёрт знает что такое! – взвизгивая, закричал оскорблённый атлет. – Он совсем не знает борьбы! Он не поборол меня, я не коснулся лопатками, но я ушибся, чёрт возьми! Почему он не хотел репетиции?
– Можно побороться ещё! – прогудела громовая нота.
– Нет, я с ним бороться не желаю! – заявил атлет.
Тогда между мощных атлетических фигур мелькнула жалкая фигура хозяина цирка. Все расступились перед ней. Директор цирка во фраке и чулках, с длинным хлыстом в руке, подошёл к громадной фигуре в чёрном трико и, поднимая голову вверх, чтобы видеть лицо исполина, пропищал:
– Вы не можете получить приз, потому что боролись не по правилам и не положили на обе лопатки… Грабе не желает бороться с вами…
– Как? – загрохотал ужасающий голос. – Не могу получить? Это что ещё такое? Да я вас всех переломаю! А ты, несчастная личность, благослови свою судьбу за то, что ты слишком ж-жал-лок, чтобы я б-бил такую… к-кар-ракатицу! Посмотри на себя, на кого ты похож?
Великан промолчал секунду и рявкнул трагически:
– На об-безья-ну!
Начался гвалт и скандал.
Через несколько времени громадная фигура в своём рваном костюме и сапогах с выглядывавшими пальцами сидела в буфете цирка за бутылкой пива. Фигуру окружала буфетная публика.
– Д-да! – рокотал феномен голосом, от которого рюмки жалобно звенели на стойке. – Не за-пла-ти-ли, мерзавцы! Отделались пятнишницей! О, проклятая моя сила! Моё несчастие! Из-занеё я б-бедствую…
От последнего слова всё затрепетало в буфете, а великан печально опустил на громадную грудь красивую голову, украшенную причудливыми, роскошными кудрями.
1900
Об А. Л. Дурове
Очерк
На моём письменном столе лежит книга об Анатолии Дурове.[41] Тут рассказы из его богатой приключениями жизни, большей частью печальные, написанные просто и правдиво, по-видимому, без всякой «выдумки», стихи, анекдотические воспоминания, забавные шутки, интересная и грустная автобиография «царя смеха», описание его музея в Воронеже и серьёзная статья «О смехе».[42] Много фотографий, рисунков и портретов самого Дурова то в «шутовском наряде» со смеющимся лицом, то в обыкновенном человеческом виде, и тогда с портрета смотрит на вас хорошее, чуть-чуть печальное лицо с живыми, умными глазами, в которых притаился смех.