Он сделал шаг, и я — поверх шума дождя — отчетливо услышал, как, попискивая, шуршит ткань его штанин, соприкасаясь в паху и у коленей. Ворон закрыл входную дверь.
— Кто дал вам этот адрес? — спросил он.
Что-то здесь было не так, что-то не в порядке, я слышал это по голосу молодого ворона, который очень вежливо, почти даже извиняясь, продолжал задавать вопросы.
— Никто, — ответил я. — Мы нашли ваш адрес в справочнике. Я хотел бы купить у вас гроб. Или заказать, — добавил я по-дурацки.
— Это срочно? — спросил ворон.
Для меня вопрос оказался весьма неожиданным.
— Срочно?.. Это… нет, не думаю…
В коридоре было темно, потому что на входной двери было только одно, крохотное окошечко, а железный фонарик на потолке был выключен. Было тесновато, и я стоял рядом с молодым вороном, чей мальчишеский запах я, может быть, смог уловить, если бы не аромат только что вымытого тела, или мыла, или лосьона был не таким сильным.
— Ну хорошо, заходите, ничего страшного, — сказал ворон все так же вежливо, чуть ли не застенчиво.
Он толкнул боковую дверь, которую совсем недавно закрыл, чтобы не сквозило, и провел нас в гостиную.
Это была небольшая комната, окна выходили на улицу. Когда мы вошли, было мертвенно тихо, поэтому я не сразу заметил, что комната набита людьми — как я вспомнил потом, их было человек двадцать, может, даже две дюжины; они сидели на стульях, расставленных в форме подковы, полукругом, все лицом к большой черной керосиновой печке, в которой танцевал — вверх, вниз — голубой огонь. Было что-то очень странное в этих людях, потому что они были официально и прилично, с чрезмерной тщательностью одеты; и потому, что некоторые повесили свои пальто или шарфы на спинки стульев. Все были разного возраста: в основном, женщины. У камина сидела довольно пожилая дама с надменным лицом и красными, опухшими глазами, будто во время стирки надышалась едким паром от порошка или ей пришлось резать лук с чесноком. Слева от нее сидела другая дама, и меня вдруг будто ударило током: мне показалось, она была точной копией той дамы с вокзала, у которой мы спрашивали дорогу. У нее была точно такая же прическа и волосы того же нереального белого цвета, и, казалось, что вокруг макушки можно различить следы того прозрачного чехла, похожего на шляпу, который я, конечно, не мог разглядеть ни у нее на голове, ни поблизости.
Комнату наполнял слишком сильный запах чересчур дорогого и крепкого кофе, который бесконечно заваривают и наливают, щедрой рукой добавляя нежирные сливки. На нескольких переносных столиках стояли блюдечки с круглым песочным печеньем; у некоторых из присутствующих печенье на блюдечке было надкусанным, но у большинства — нетронутым.
Мы с Юргеном стояли примерно между «подковой» и дверью, которую молодой ворон только что закрыл за нами. Он прошел мимо нас и остановился у печки. Комната была хорошо меблирована, все еще не старое, но, скорее, устаревшего стиля: начиная с кремовых обоев и коричневого, прибитого к полу гвоздями, кокосового коврика, заканчивая плетеными креслами, круглыми переносными столиками с плетеными ножками и столешницами из гофрированного стекла и парой плетеных подставок под цветочные горшки с японскими фатсиями или другими вьющимися или ползучими растениями; сюда не очень вписывался тяжелый буфет с витражами и вечная шестирукая деревянная люстра, увенчанная шестью пергаментными абажурчиками над электрическими свечками из папье-маше, но неизвестно, стоило ли беспокоиться из-за этого контраста: за все, несомненно, была уплачена куча денег, но на аукционе за этот хлам дали бы не больше двухсот гульденов. Очень приличные люди, прикинул я, предельно честные, искренни в своем убеждении, что именно благодаря тяжелому труду и порядочности они добились этого неоспоримого достатка.
— Для кого заказ? — спросил ворон.
— Нет, э-э… Для меня, — без обиняков признался я.
Было такое впечатление, что на пол шмякнулся огромный, лишь слегка пропеченный блин. Женщина с опухшими глазами издала громкий, чавкающий, влажный звук.
— Дело в том, — произнес молодой ворон своим восхитительно неторопливым тоном, — что мой тесть Зварт умер, и мастерская закрывается. Похороны сегодня. Мы ждем процессию, которая прибудет с минуты на минуту.
Шакал проснулся. В угловой комнате башни замка было еще не совсем темно, я увидел слабое мерцание и понял, что он открыл глаза. Рассказать ему все, о чем я думал?
Я вспомнил, как, стоя в гостиной аккуратного маленького буржуазного дома номер 8 на Ривьирстраат в городе X., смог неожиданно собраться с духом, чтобы ответить на фразу молодого красивого сексуального ворона смерти: