Я не всегда был писателем. С довольно юного возраста мне пришлось самому зарабатывать на хлеб. Еще в детстве я играл с двигателями и паровыми машинами и катал маленькие подъемные краны, так что попал в ученики к пожилой даме, которая с возрастом все хуже видела и водила машину с большим трудом и очень медленно. Она научила меня всему. Во многом она была мне даже больше, чем мать, а когда она ослепла полностью, моя родная мать как раз умерла. После этого я совершенно самостоятельно возил пожилую даму, куда она пожелает. Она заказала мне элегантную шоферскую униформу, в которой так меня и не увидела, потому что, когда портной закончил работу, она уже совершенно ослепла.
Она часто спрашивала, чего я хочу больше всего на свете, но я был столь молод, что сам не знал.
— Ты действительно любишь водить? — спросила она однажды.
— Да, люблю. Я делаю это с удовольствием, — ответил я. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы иметь очень большой автомобиль, в котором перевозят грузы?
И она объяснила, что имела в виду. Она решила, что жить ей осталось недолго. А когда она умрет, мне больше некого будет возить.
— Верность должна быть вознаграждена, — сказала она, — хотя многие нередко думают, что это не так. Мы примем меры.
При этих словах, еще не осознавая их смысла, я почувствовал странное волнение.
В том же году пожилая дама, которую я так долго возил — порой на большие расстояния, — умерла. Когда огласили завещание, оказалось, что она была богата. Из ее наследства мне досталась довольно приличная сумма вкупе с инструкциями, в которых она описывала, как я должен использовать часть оставленного мне капитала в соответствии с ее последней волей. Она письменно — крупным, из-за слепоты ставшим неверным и потому не всегда понятным почерком — рекомендовала мне купить большой грузовик и начать свое дело по междугородним перевозкам товаров.
Нотариус огласил инструкцию: «Ты красив и обаятелен, но также очень доверчив. Если ты будешь останавливаться в ночлежных домах и других местах низкого сорта, тебя легко могут склонить к плохим поступкам и легкомысленному в моральном отношении поведению, которое идет вразрез с чистой природой твоей души». Вот почему в инструкциях она также советовала выбрать грузовик самой большой модели, где часть кузова можно отвести под маленькую комнату, обустроенную для отдыха и сна. Ко всему этому был приложен строительный проект, разработанный по ее заказу двумя андрагогами. Таким образом не будет никакой необходимости останавливаться в городских или деревенских ночлежках с плохой репутацией. Еще она пожелала, чтобы в жилом помещении грузовика была ниша для алтаря Матери Божьей, чью изящную статуэтку из португальского фарфора она также оставила мне в наследство, и чтобы перед алтарем всегда горела маленькая свечка, дабы ни со мной, ни с машиной не случилось несчастья и нам не были нанесены тяжкие повреждения.
Вскоре я выбрал и купил тяжелый, длинный, блестящий, новый грузовик, в котором можно было перевозить большое количество товаров. За высокой кабиной, сразу под крышей прицепа, уже был топчан, но я обустроил помещение под ним и — захватив еще несколько метров — под скромное, почти квадратной формы жилище, куда мог зайти не только напрямую из кабины, но и снаружи, потому что в прицепе была вмонтирована боковая дверь. Я переместил топчан на нормальную высоту, у боковой стены, напротив двери, так что он мог служить и диваном.
Обустраивая грузовик, я получил поддержку и советы — в основном, от близких подруг пожилой дамы, которые хотели как можно точнее воплотить в жизнь ее последнее желание. Интерьер получился приятный, даже веселенький, но при этом его нельзя было назвать цветастым или крикливым. Все говорили, что «как в доме, только на колесах», и, в общем-то, так и было: на стенах — светло-лиловые обои с нечастым изображением ирисов, висели шкафчики, выдвижные зеркала и аптечка, а в самом дальнем углу, возле двери, была даже небольшая, но очень практично устроенная кухонька, где я вмонтировал маленький дымоход, который выходил на крышу грузовика — чтобы можно было готовить разные вкусности, не загрязняя комнатку жирными испарениями. Там было уютно, как дома, особенно учитывая, что уродливый металл дымоходной трубы был облицован как камин — голубой плиткой, подделкой под дельфтский фарфор, и понизу украшен оборками с яркой брабантской вышивкой. В нише этого изящно отделанного камина я отвел место под алтарь, поставил португальскую фарфоровую статуэтку Мадонны, укрепив внизу, и днем и ночью там горел стройный, питаемый пахучим гарным маслом, огонек. Священник, хорошо знавший и мою мать, и пожилую даму, освятил кабину, мотор со всеми его узлами и проводами, кузов, комнатку и, наконец, побрызгал святой водой и окурил ладаном изящную, освещенную нежным светом масляной лампочки нишу Матери Божьей. Я чувствовал себя счастливым как никогда: разве горе может настигнуть меня здесь, разве зло способно пробраться сюда? Вот так думаешь, когда очень молод!