— Вы будете в пределах досягаемости, там, где мои курьеры смогут вас отыскать?
Я назвал свой недавно приобретенный замок в старинном княжестве Икс., и Королева снова позвонила в колокольчик, чтобы придворный писарь мог занести на табличку точный адрес. Все это время я смотрел на вязание в руках Королевы. Оно было еще не закончено, и трудно было определить, что это. Шерсть была пышная, чуть ли не пушистая, в одном клубке две нити одинакового цвета, но разных оттенков: одна нить очень светлая, бледно-розовая, другая — сочного и глубокого цвета английской розы. Даже я, так плохо разбирающийся в движениях женской души, понял, что Королева оценит некоторое внимание и, может быть, втайне даже надеется, что я расспрошу ее о вязании.
— Я не знал, что Ваша Милость вяжет, — начал я по-идиотски.
— То, что теперь производят, на мой вкус слишком однообразно, — сказала Королева. — Приходится выбирать один из узоров, придуманных на какой-нибудь фабрике, и там уж ничего не прибавишь и не убавишь.
— Делать что-то своими руками — неслыханное удовольствие, — сказал я, но мысленно был далеко от произносимых слов, потому что все смотрел на вязание, пытался различить в нем какую-то форму, но это мне не удавалось.
— Если вяжешь сама, можно всегда выбрать цвет, — продолжала Королева.
— Это очень симпатичный цвет, — признался я.
— Приятно, что вы тоже так думаете, — сказала Королева.
Судя по всему, она была очень тронута. И почти тут же с едва сдерживаемой нежностью и теплом в голосе продолжила:
— Я вяжу для внучки.
— Восхитительно, что есть люди, которые находят на это время, — сказал я и добавил: — Или хотят найти на этого время. Кто в наши дни вяжет сам?
Я старался, чтобы голос звучал бодро, но мои мысли вдруг улетели совсем далеко, в действительность, полную безутешных страданий, и на последней фразе мой голос дрогнул.
— И что это будет? — спросил я тихо.
— Шапочка, — сообщила Королева. — Шапочку можно вязать на четырех и ли на двух спицах, все равно. Но, — продолжала она, — шапочка будет с помпончиком. Надо найти в книжке, как их делают. Шерстяной помпончик на шерстяной веревочке. Мне кажется, это так задорно, когда гномик поворачивает головку, и помпончик болтается туда-сюда на веревочке.
Она помолчала.
— Когда появляется внучка, кажется, будто сама опять становишься матерью.
Я почувствовал, что мои глаза на миг заволокла влажная пелена.
Я вновь попросил разрешения уйти и наклонился, чтобы поцеловать свободную руку Королевы, но между тем тупо продолжал пялиться на вязанье в другой руке. Обе длинные спицы, торчащие почти параллельно друг другу, были направлены на меня, и я будто чувствовал их режущую остроту, как они проникают в мою грудь и протыкают мне сердце; и эта мысль, которая всегда со мной и от которой я не смогу отделаться: я знаю, что никогда мне не суждено заключить союз, из которого могла бы произойти новая жизнь, и что я никогда не смогу завести семью и детей.
Глава двенадцатая
Гусу ван Бладелу[16]
В которой писатель в одиночестве пребывает в своем заграничном Замке и раздумывает над тем, чтобы начать совершенно новую книгу и со всей ясностью выявить тщетность человеческого бытия; в которой получение регалии от Королевы по понятным причинам приводит его в замешательство; в которой писатель, совершенно неожиданно, волнующим образом оказывается лицом к лицу со своим греховным, отягощенным неоплатной виной прошлым.
16
Гус ван Владел (1931) — друг и почитатель Герарда Реве. Реве жил у ван Владела в Веерте с 1972 по 1976, как раз в то время, когда был написан этот роман.