Во всём, что делал старший брат, Дёма видел глумление над народом и контрреволюционную агитацию. Три вида варенья, чашечки с цветочками, разноцветные лампадки, чай у окна, жирный Васька, чтение вслух Владимира Соловьёва, скатный жемчуг и нежная шея попадьи были ему и Советам в высшей степени оскорбительны. Он писал на брата доносы с грамматическими ошибками до тех пор, пока Петра Власьевича не расстреляли. Попадью с Пташечкой отправили в исправительно-трудовой лагерь.
Погасив лампадки, придушив кота, свернув головки буржуйским канарейкам, Демьян вздохнул спокойно. Однако он недолго наслаждался установленной в доме социальной справедливостью — через некоторое время Дёма почувствовал, что очень скучает по своей исчезнувшей семье и совершенно не может без неё обходиться. Чтобы услышать щебетание Пташечки, заглянуть в синие глаза попадьи, Калибанов выхлопотал себе место начальника в лагере, где перековывались родные.
На Мшаве было голодно и холодно, но мать и дочь не унывали. Попадья валила с зэчками вековые ели, Пташечка активно участвовала в лагерной самодеятельности. Увидев похудевшую, почерневшую попадью, Калибанов почувствовал болезненный приступ сильнейшей любви. Он не мог есть, не мог спать. Замерев, не чувствуя холода, часами смотрел, как вдова погубленного брата работает, греется у костра, пьет вонючую рыбную воду. Возлюбленная теряла зубы, её волосы поседели, но в глазах Калибанова она становилась только прекраснее. Прошло несколько лет лагерной службы, а Калибанов всё не решался с ней заговорить. Он был всегда рядом, они обменивались взглядом. Когда он был маленьким, попадья смотрела на него с жалостью, теперь её взгляд совершенно ничего не выражал и проходил насквозь.
Весной 1941 года начальник лагеря, вызвав удивление охраны, в одиночку конвоировал мать и дочь Калибановых на болото. Там, у перекинувшегося в мир иной трухлявого ствола, сказал, что если они сейчас же не простят и не полюбят, он их застрелит, а трупы бросит в чищь на съедение водяному мужику. Что именно случилось дальше, неизвестно — может, водяной, возмутившись общим моральным состоянием капитана, его самого потащил за ногу или ловкая Пташечка толкнула дядю в покрытый ряской смертельный колодец, но закончилось всё не так, как предполагал начальник Мшавы: сам он еле выбрался из ловушки, а попадья с Пташечкой исчезли.
Калибанов днём и ночью ходил по болоту со стрелками и собаками, два пса потонули в трясине, однако беглых так и не нашли. В рядах ВОХР поговаривали, что Калибанов, скорее всего, сам отпустил своих родственниц. Начальнику грозили неприятности, но началась война, про женщин забыли, охранников призвали в армию, а взамен в лагпункт прислали вчерашнего школьника Васю Цветкова. Капитан и Васю хотел сдать прожорливому мужику.
— Калибанов, зачем вы водили меня на болото? За что вы хотели меня убить?
— Когда я тебя водил?
— Что значит когда? Солнечным летним днём 1943 года.
— Никуда я тебя не водил.
— Калибанов, я Герой Советского Союза, а вы, между прочим, рядовой. Вы мне правду говорите, не отнекивайтесь. Чем я вам помешал на Мшаве?
— Вот дурацок! Да никуда я тебя не водил. Сейцас который год-то? Сорок второй. Декабрь сорок второго! А лето ещё не нацалось. Зимы от лета отлицить не может дурацок — божий быцок. Никуда я тебя стрелять не водил. Не успел ещё! До лета у нас пять месяцев! Живи пока! — захихикав, Калибанов пошёл получать задание в штаб, расположенный в большой землянке. Он был незаменимым отважным бойцом, неоднократно умирал за Родину, всякий раз проявлял сознательность и просился с Того света на линию фронта.
Глава четвёртая
Погодные условия были хорошие, местами небольшие облака. Авиатор Летягин преследовал на своём ишачке немецкий бомбардировщик. «Юнкерс» избегал вступления в бой, видимо, расстрелял весь боекомплект. Сделав удачный манёвр, Летягин нажал на гашетку и отчётливо увидел, как пули огненной трассой ушли в цель и вспороли фюзеляж вражеского самолёта. Летягин недоумевал: «Юнкерсу» пора было заваливаться на крыло, а он, как заколдованный, продолжал следовать прежним курсом.
Немец резко снизил высоту и с ходу отбомбил Вдули, Поглёздово и Гниловец. Видя, что ШКАСами калибра 7,62 достать противника не представляется возможным, разъярённый Летягин решил уничтожить фашиста ценой собственной жизни и храбро пошёл на таран. «Юнкерс» не пытался увильнуть. Самолёты сближались. За секунду до столкновения Летягин увидел во вражеской кабине обер-фельдфебеля Грюндера за штурвалом, а на месте стрелка-радиста — того самого, грустного и красивого, кому бабушка Лукерья Ильинична Летягина зажигала огонёк на Пасху в красном углу резного дома в Шиловой горе Славитинского сельсовета. Таран не получился: «Юнкерс» исчез, растворился в новгородском небе. Летягин, отложив смерть до лучших времён, развернул плитку шоколада и полетел на базу.