— Ты похож на ожившую какашку, — говорю я ему.
Варт смеётся.
— Сам-то, командир, думаешь, красивее выглядишь? Ну так что, где твой третий?
— Вот лежит, — я тыкаю пальцем, — дыру в боку ему ты сделал?
Варт хмурится, задумывается, потом признаёт:
— Не я. Но тогда… — он замолкает, и мы вместе принимаемся осматриваться. Хотя — было бы на что смотреть. За шесть дней этот пейзаж мне настолько опостылел, что готов с закрытыми глазами ходить, лишь бы его не видеть. Лужи грязи вперемешку с грязными лужами и редкими кочками. В лужах плавает какого-то особенно мерзко-землистого цвета ряска, а трава, которой поросли кочки, настолько жесткая и острая, что обопрись нечаянно голой рукой — весь изрежешься, как пучок ножей в руку взял за острия. И всё это тонет в тумане, который до конца за весь день так и не развеивается. Говорят, весной, когда очеретник цветет, или осенью, когда мох пушится, здесь красивее. Как-то не верится, если честно. Да и проверять желания нет. Унылое и гиблое место, короче. Даже без стаи злых вержьих волков.
— Как будто хлюпает там что-то, — говорю я, махнув рукой в сторону, — посмотрим?
Варт отводит глаза. Я понимаю, о чём он думает. «Один волк — не стая, может, ну его? Тем более, что он наверняка уже убежал куда-то вглубь болот, теперь его и целой армией не найти». У самого эта мыслишка уже пару раз проскользнула — сразу, как я понял, что один из волков бродит сейчас где-то жив-здоровёхонек.
Но неважно, о чём человек думает. Важно, что он делает.
— Надо посмотреть, — вздыхает мой боец, — чистим, так уж ровно. Где ты хлюпанье слышал?
— Там, — машу я рукой, — справа от тропы.
Варт снова вздыхает, и опять я его понимаю. Тропой-то по болоту ходить — дело не из приятных, а уж вне тропы — просто наказание.
— Ну, пошли за слегами?
Мы вернулись к маленькому сухому островку, где три часа назад (а кажется, вечность прошла) оставили слеги. Подобрали их, я прикинул направление и мы пошли.
Варт ближе к тропе пошёл, а я — правее. Ох, и тяжкое это дело. Шатаясь, стоишь одной ногой на скользкой, маленькой, потихоньку уходящей в трясину, кочке и лихорадочно нащупываешь тяжёлой от грязи слегой очередную опору. Слега скользит в руках, вырывается, как живая; пот в глаза льется, кровососы ползучие и летучие роями вокруг увиваются, а у меня еще и рана старая в колене от влаги разнылась. И при этом будь готов в любой момент от волка отбиться. Редкому врагу такого пожелаешь.
Полчаса минуло, и ладно, если я две стадии прошагал. Какой там всё болото обшарить. Если не найдём сейчас волка, то… нет, никуда мы, конечно, не уедем. Будем сидеть тут и ждать — в болотах ему жрать нечего, рано или поздно он выберется. И наша задача — сделать так, чтобы он выбрался где-нибудь поблизости от нас. На живца его приманивать, короче. На какого живца? А у нас их аж двое на выбор: я и Варт. Тут как раз он голос и подал:
— Шелест!
Голос странный. Напряженный слегка, но опасностью не звенит.
— Что там?
— Подойди, посмотри. Нашёл я его.
«Его»? Волка, что ли? Если живого, то почему голос такой спокойный? Если мёртвого, то почему не совсем спокойный? Хотя, чего гадать — сейчас сам увижу.
Увидел. Шагах только в пяти и увидел, и то — по тому, как смотрел туда Варт.
Волк.
Одна лишь голова, вся грязью измазанная, да кончики лап на поверхности у него оставались. Глаза закрыты, ни волосок на морде не шелохнется, только ноздри чуть-чуть подрагивают. Сам в свою ловушку угодил, волчара. Причём, еще до начала драки — лапы все в крови, соседняя кочка ободрана — другие волки вытащить его пытались. Не смогли.
Ну-ну, тварь серая, это тебе за Людо. За Гая, за Маркуса, за Авла. Постою-ка я тут, посмотрю, как ты тонуть будешь. Такой мне бальзам на душу от этого зрелища — куда там первому императорскому театру!
— Может, прибьем?
Я удивился. Поднял глаза на Варта. Чего это он — в благородство поиграть захотел?
— Нет уж, пусть мучается. Помнишь Чёрного? Людо?
Варт фыркнул.
— Помню, конечно. Только я страсть как хочу уже залезть в теплую ванну, выпить вина и расслабиться. Сколько эта тварь тонуть собирается? Еще час кормить комаров ему на потеху я не согласен. А не прибить — нельзя. Мало ли, вдруг каким чудом выберется.
Чуть дрогнуло волчье ухо. А ну-ка, посмотрим. Я шагнул вперед, на ободранную кочку. Присел.
— Эй, серый, — сказал проникновенно, — а знаешь, логово-то ваше мы еще пятого дня нашли.