Очень мерзко выглядящая рана ему левую ногу чуть повыше пяточного сустава опоясывает. В петлю попал, несомненно — и как его только угораздило? Петли верги настораживают силы неимоверной — человеку ступню запросто оторвать может, а если и не оторвет, то сухожилия все повредит и суставы повыдергивает. Попал в петлю — всё, инвалид. Понятно, что у вергов организм покрепче, но досталось и ему не слабо. Хромать ему гордость не позволяет, но, похоже, только на это его и хватает — не хромать. Не боец.
Вообще.
Что-то быстро прохрипела-прорычала на вержьем самка — я не успел расслышать, что. Сложные они для людей, языки бестий. Не в смысле сложности самого языка — тут-то как раз наоборот, а в смысле произношения и на слух восприятия. Что медленно произносится — еще туда-сюда понимаю. А так — нет. Только по интонациям ясно, что возмущена чем-то самка. Вожак поднял голову, посмотрел на неё усталым взглядом.
— Щ-Крах, — сказал. «Как хочешь», то есть. Встал и в сторону отошёл.
— Дерись со мной, человек, — голос у самки тоном повыше, густой и звонкий. Согласные чеканит, как молоточком по наковальне. В хоре имперском с таким голосом петь, а не по лесам бегать. И что ей неймётся? Я уже уходить собирался, пусть даже вообще никого не убив: надо мне в себе разобраться срочно. Ну да ладно. Сама напросилась.
Кстати, она времени-то зря не теряла. Я цепляюсь взглядом за её доспех, и брови у меня сами от удивления поднимаются. Смотрю по сторонам — ага, у четверых доспехи отобрала, сложила и себе засунула по бокам. Соображает, однако. Усмехнулся одобрительно, подмигнул. Мимика у бестий с нашей сходна. Сдается мне, она у всех живых тварей сходна. Дёрнула самка ухом раздраженно, взгляд отвела. Да не нужны мне твои бока — у меня для тебя другой сюрприз есть.
Неплохим она бойцом оказалась. Для самки. Понятно, почему вожак не видел смысла в нашем поединке — не тянёт она против меня. Даже против уставшего, израненного и весь боевой запал растерявшего. Сама это понимает и злится. Неправильно злится, неэффективно. Я другого не понимаю — вот уже раз пять мне удачный момент подвернулся, и раз пять я его упустил. Сам себя убеждаю: упустил потому, что ошибиться боюсь, жду, чтобы наверняка. И сам же понимаю: лукавлю — а точнее, просто вру. Сам себе же. Ох, неладное что-то со мной творится, пора заканчивать. Не то, чую я, добром это не кончится. Вон и вожак — настолько удивлен, что про свое недавнее поражение и думать забыл — следит за нашим «боем», глаза расширив, и, я вижу, тоже не понимает, что происходит. Нет, так дальше нельзя — все же самое главное в бою — это настрой на победу.
Без него проиграешь даже младенцу. А у меня этот самый настрой с каждой секундой утекает, как вино из кружки пьяницы.
Ладно, хватит. Отбив её выпад, я к ней вплотную рывком приближаюсь. Лапа её левая назад для удара отведена, правую я только что вниз отбил — нет у неё шансов, и сама она это понять успевает: тоскливой обречённостью взгляд её затуманивается. Даже на последний отчаянный рывок её не хватает — видать, не одного меня эта схватка из равновесия душевного вывела и запала боевого лишила. Я и сам двигаюсь вполовину медленнее — словно намеренно фору даю. Не хочется мне делать того, что я делаю, определенно, не хочется. Но что мне — впервой, что ли? И я бью, сложенными «копьем», пальцами левой руки в её правый сосок, потом, продолжая удар, наваливаюсь на руку всем телом.
— А-а! — короткий, но звонкий выкрик боли и отчаянья. Верга пытается отскочить назад, спотыкается, падает набок; с трудом, шипя, привстает на четвереньки. Вот как? Должно было хватить, по моим прикидкам. Ну ладно, добавлю — я не жадный.
Делаю быстрый шаг к поднимающейся верге и… получаю зверской силы удар в затылок. Пульсирующая вязкая тишина наваливается душным саваном, искажаются и плывут в нем удивленная морда верги, что-то неслышно орущие бестии вокруг меня. И, напоследок, растворяющаяся в чернеющем мареве фигура вожака, целеустремленно хромающего ко мне с очередным камнем в лапе. Чувствую ускользающее ощущение досады: Сатр, как глупо!
IV. Non credula postero[10]
— Дерек?
Капитан поднял на меня усталый и чуточку недоумённый взгляд. Очень мне от этого взгляда захотелось тихонечко сказать «Прошу прощения» и выскользнуть за дверь. Но я не стал этого делать, разумеется. Наоборот, вытянулся стрункой, как образцовый легионер, и замер, всем видом выражая готовность выполнить любой, даже самый идиотский, приказ.
Не наше дело — подражать Плинию, наше дело — выдерживать линию.