Значит, и у них тоже должны быть. Ведь должны?
Я настораживаюсь. Похоже, дело тут серьезнее, чем мне попервоначалу показалось. А показалось мне, что Гез по дурости своей и неопытности с кем-то из егерей об заклад побился, что найдет ахиллесову пяту у гиттона. А потом сам в свитках не нашел и решил у меня спросить. Но вряд ли он из-за спора стал бы так переживать — вон, побледнел аж.
— Сколько тебе за бой пообещали?
— Триста драхм, — выпаливает Гез, поперхивается, пунцовеет и мотает головой:
— Нет, ты не думай, я даже не думал… но они говорят, это детеныш совсем, а что я за егерь, если детеныша самой слабой бестии одолеть не смогу… Феларгир вон… урса! А я? Еще и денег дадут, а деньги мне нужны.
— Зачем?
— Что? — Гез смотрит на меня непонимающе.
— Деньги тебе зачем?
— Ну… нужны, — уж не знаю, как ему это удается, но Гез краснеет еще сильнее.
— Дурак! — я отвешиваю ему подзатыльник. Не сдерживаясь, отвешиваю — от души. Гез летит на землю, вскакивает. Лицо у него злое и растерянное одновременно. Идущие по улице прохожие бросают на нас косые взгляды и ускоряют шаг.
— С кем из распорядителей о бое договорился?
— А зачем тебе? С кем надо!
— С кем?! — рычу я. Правую мою руку он блокирует локтем, но ладонь при этом у него оказывается прямо перед глазами и мою левую руку он просто не видит. А зря. Ох и фингал у него будет завтра — на пол-морды. У него рожа и так подраспухшая, но, думаю, разницу он уже почувствовал — чем профессионал от любителя отличается.
— С кем?!!
— С Пларком! — он снова вскакивает, но теперь предусмотрительно держится подальше от меня, — Шелест, ты чего? Мне никто не говорил, что я не могу в боях участвовать! И что такого? Ведь однажды мне придется в лесу с бестией повстречаться и там тебя поблизости может и не оказаться.
— Залог оставил?
— Тридцать драхм…
— Вдвойне дурак.
— Он пятьдесят просил, но у меня столько не было.
— С Пларком я поговорю. Вернет он тебе деньги.
Гез наклоняет голову, прищуривается. Морщится недовольно, скулу щупает.
— А я не хочу, — твердо и даже с вызовом говорит он, — не хочу, чтобы ты забирал у него мои деньги. Потому что это — мое решение. Я хочу драться с гиттоном. И буду с ним драться.
Ты мне не отец, и не можешь запретить мне распоряжаться своей жизнью так, как я захочу.
Вот как? Волчонок показывает зубки. Давно пора, а то как он сегодня расклеился, так я уж беспокоиться начал — выйдет ли из него толк вообще.
— Ну что ж. Возможно, ты прав. Послушай меня, что я скажу, а потом — если потом ты не изменишь своего решения — иди, дерись. Я не стану тебя удерживать — потому что если ты все же пойдешь на арену, это будет означать, что из тебя все равно никакого толку бы не вышло. Значит, и жалеть нечего.
Вздрагивает слегка Гез — хорошо я его зацепил — хмурится, проблеск мысли в глазах появился. А мне того и надо — сбить с него этот раж, который он сам же себе и нагнал.
— Скажи-ка мне для начала, с чего ты решил, что гиттоны — самые слабые из бестий?
— Да ты сам говорил!
— Я?!
— Да, ты! Когда вы в Ганнек собирались, ты мне сказал, что на гиттонов самым меньшим числом идут. Что на урсов — с двойным перевесом, на вергов — с полуторным, а на гиттонов наоборот — вдвое меньшим числом… — и добавляет негромко, но с обидой — сам же говорил…
— Говорил и повторю. Вот только что урсы, что верги — поодиночке не дерутся. Так что тут всё просто: когда с одной стороны стая вержья в десяток рыл, с другой стороны — три скриттуры егерей, то силы примерно равные. А вот гиттоны на бой самое большее парой идут. Против каковой пары весь наш сквад, на чистку посланный, и выходит. Да вот тот же Ганнек, когда гнездо в восемнадцать рыл мы вдесятером чистили. Вот только ни разу не было, чтобы против нас десятерых больше чем две бестии за раз выходило. То есть, пятикратный перевес у нас получался. Думаешь, спроста?
— Но ведь… почему же все говорят, что гиттонов бить всего безопаснее?
— Потому что так и есть.
— Но… но… ты же сам только что… — непонимание у Геза на лице написано, и обида жгучая в уголках глаз копится — кажется ему, что издеваюсь я над ним.
Я вздохнул.
— Смотри. Вот те же полтораста егерей на сотню вергов — обычно для победы достаточно.
Только совсем это не значит, что после такой драки все сто пятьдесят егерей с победными песнями в казармы вернутся. Самое малое человек пять из них поедут обратно в волокуше, рогожей накрытые, и то — до ближайшего кладбища. Повторю — самое малое — удачной такая чистка у нас считается. Идя против вергов — да неважно какими силами и каким перевесом — никогда ты не знаешь, сколько твоих товарищей домой вернётся и вернётся ли вообще. С гиттонами не так. Предсказуемы они и про стратегию слыхом не слыхивали. А впятером на одного мы выходим, потому как они выносливей и живучей любого человека вдесятеро. Двое бьются, трое отдыхают. Один на один против гиттона, да когда еще и сбежать некуда — для неопытного бойца верная смерть. Он измотает тебя так, что ты на ногах стоять не сможешь, потом убьет. А может, и раньше — как только ты ошибку по усталости или по неопытности допустишь и под лапу ему попадешься. А теперь — иди. Зарабатывай свои триста драхм. Пригодятся — тризну справить.