Толстяк возмущенно выдохнул.
— Докажи.
Я не стал напоминать ему наш недавний разговор про «честных людей», хотя в другое время, конечно, не упустил бы такой возможности. Но сейчас мне очень хотелось уйти отсюда до того, как сидящая на полу бестия поднимет на меня свой взгляд. И вообще — оказаться в каком-нибудь тихом и спокойном месте. Все взвесить и обдумать. Вот так вот.
«Чего бояться», — думала муха, попав одной лапкой в паутину, — «остальные-то семь лапок[21] свободны».
— У них шерсти на теле почти нет, осанка прямее и в пальцах на сустав больше обычного.
— Суставов столько же, просто пальцы длиннее, — возразил Пларк, — и вообще это ты всё только сейчас разглядел!
— А еще, — сказал я негромко, — они на имперском разговаривают лучше, чем ты, Пларк.
Верга медленно подняла голову, окинула меня долгим безразличным взглядом и снова уставилась в пол.
— Проклятье! — рявкнул толстяк, — чума на тебя и на весь твой род!
И, возмущенно пыхтя, полез обратно — наружу. Я перевел дух и поспешил следом, чувствуя, как ползут по спине капельки холодного пота.
Легкий открытый паланкин уже стоял за дверью, окруженный четырьмя рослыми полуобнаженными маврами. Когда туда вышли еще и мы с Пларком, на площадке стало совсем тесно. Я окинул взглядом ближайшего ко мне раба, задумчиво посмотрел на лестницу.
— Ты смелый человек, — сказал я.
Пларк озадачился. Проследил мой взгляд, хрюкнул. Вытащил кошель, запустил в него руку.
— Забирай свои деньги и проваливай. Видеть тебя больше не хочу.
Дернул рукой, определенно собираясь бросить монеты на пол, но понял, что это будет уже чересчур и в последний момент передумал. Раскрыл ладонь. Пять денариев. Пятьдесят драхм. Надо же. Расскажешь кому — не поверят ведь. Я аккуратно выбрал три монеты.
— Лишнего мне не надо.
Пларк фыркнул пренебрежительно: дескать, чего уж мелочиться. Но деньги, однако же, убрал.
— Ты мне лучше скажи, как ты собираешься их на арену выводить? Дерутся они получше прежних вергов, а ума так и вдвое прибавилось. Не боишься?
— Не боюсь, — Пларк залез в паланкин, — у нас договор.
— С вергами?! — мне не пришлось изображать удивление. Я действительно удивился. Пларк посмотрел на мое ошарашенное лицо, улыбнулся.
— Поднимайся за мной. Расскажу.
Однако. Пожалуй, это стоит послушать. Что это за история такая, что при одном только её упоминании Пларк мигом забыл про уплывшие у него из-под носа пятьсот драхм.
— Я лучше тебя сверху подожду, — сказал я, обходя паланкин. Усмехнулся, — иначе, боюсь, искушение поставить подножку одному из твоих мавров будет слишком велико.
Рассказчик из Пларка тот еще. Немалых душевных сил стоит среди чащоб тонких намеков, гор преувеличений и оврагов наглой лжи проследить тропинку истины в его рассказах. Если оставить только самую суть его почти часового повествования, то выходило вот что.
Верги достались ему вместе со щенками. Восемь взрослых бестий и шестеро щенков возрастом от года до трех. Удивительно, что я в казармах ничего об этом не слышал — наверное, не успел просто. Событие-то — из ряда вон. Я подобных случаев и не припомню.
Насчет обстоятельств поимки Пларк темнил аж втрое больше обычного, похоже, что и сам не знал. Единственное, что удалось понять — взяли вергов хитростью какой-то. Пларк их всех выкупил за сумасшедшие деньги — я не стал выяснять, за сколько именно — а потом предложил взрослым вергам выбор: либо умирают все, либо щенков он отпускает, а за это оставшиеся верги умирают так, как захочет Пларк. Верги согласились. Хорошенько связав, их отвезли к левому берегу Гарумны, где они вместе с Пларком полюбовались, как шестеро щенков скрываются в ближайшем лесу, после чего вергов вернули обратно в клетки. Про сотню свейских наемников, с арбалетами наизготовку сидевших в том лесу, вергам, разумеется, ничего не сказали. Так что бестии теперь сидели в клетках и готовились красиво умереть, а Пларк потирал свои жирные лапки в предвкушении небывалых прибылей — цену на билет он установил аж в двадцать драхм и уверял, что уже половину мест на первый бой распродал. Но это вряд ли — иначе не стал бы он через меня егерям скидку предлагать. Кстати, из егерей многие пойдут, я уверен. Да что там — я бы и сам пошел. Если бы не случилось недавно… то, что случилось.
Не могу даже связно объяснить, чем этот рассказ меня так разозлил. К концу повествования мне стоило определенных трудов изображать живой интерес и восхищение.
Вот с чего бы это, интересно? Не я ли совсем недавно объяснял школярям, что главная наша сила заключена в голове, а не в мышцах? Бестии — враги, и, следовательно, против них все средства хороши. Особенно такие, которые позволяют сберечь людские жизни.
21
Аристотель упомянул в «Истории животных», что у мухи восемь ног. Авторитет Аристотеля в античном мире был настолько высок, что несколько веков никому даже в голову не приходило проверять это утверждение. На самом деле у мухи, как и у любого насекомого — шесть ног. Впрочем, возможно, что Аристотель посчитал за «лишние» ноги дополнительную пару крыльев мухи, именуемых жужжальцами.