— Ну, господа партизаны… Или, может, вас называть «товарищи»?
— Гусь свинье не товарищ, — недовольно бросил поигрывающий штыком Леха.
— Ну, тогда, может быть, вы отпустите меня в свободный полет?
Сергей, сидящий рядом с пленным, вскочил и отвесил ему оплеуху.
— Он, подлец, еще и шуточки шутит!
Я попытался вернуть ситуацию под свой контроль.
— Если он хочет пошутить перед смертью — это его законное право. Не можем же мы, в самом деле, отказать ему в такой мелочи. А товарищами нас называть не надо. «Господа» для вашей породы звучит, я думаю, привычнее. Кто ты такой?
— Я Слуга высшего класса.
Кто-то охнул. Слуг высшего класса на всей земле было не больше сотни.
— Чем ты занимаешься?
— Я начальник Цитадели один.
— Что это за Цитадель?
— Учебный центр.
— Где она находится?
— В сибирской тайге.
Я задумался. Понятно, что он ничего не знает о структурах СП в нашем регионе. О Цитадели спрашивать его бессмысленно: к ним невозможно подобраться. Если только расстрелять его сразу?
Паузу прервал сам пленник.
— Я полагаю, сейчас вы хотите узнать у меня страшную тайну, которая позволит вам изгнать инопланетян с Земли? А потом вы, конечно, на радостях простите меня, или, скорее посадите в секретную лабораторию, чтобы я создал абсолютное оружие, с которым вы покорите галактику?
Мне стало немного стыдно, такие мысли, конечно, появляются у каждого, особенно после просмотра старой фантастики.
— Насчет страшной тайны — не знаю, но ты расскажешь достаточно, чтобы мы лучше боролись с оккупантами. И с их пособниками — тоже.
— Я не знаю ничего, чем мог бы вам помочь. А если бы и знал, то не сказал бы.
Леха многозначительно повертел ножом.
— Существуют способы помочь человеку вспомнить… Даже если он уже и не совсем человек.
— Да… С помощью пыток можно заставить человека говорить, но говорить можно и не только правду. Проверить же вы меня не сможете? Кроме того, — он дотронулся до полосы вместо глаз, — здесь есть специальный механизм. Я могу мысленным приказом убить себя.
— Нет, вы только поглядите на этого героя, — вмешался Сергей, по-прежнему сидящий рядом. — Ради своих инопланетных хозяев он с радостью откажется от сытой, уютной жизни, от своих девочек, от возможности издеваться над людьми. Да кто в это поверит?
На лице пленника впервые отразилась какая-то эмоция. Он ответил резким, срывающимся голосом:
— А ты бы хотел, чтоб я валялся у вас в ногах, умоляя о пощаде? Я тоже русский, я тоже знаю, как надо умирать. И у меня есть за что умирать.
— Ну, и за что же?
— За человечество.
Такой ответ просто поразил всех нас. Я спросил:
— Поясни, что это означает?
— Пристально взглянув на историю человечества, — вновь спокойным, лекторским голосом, начал пленный, — мы не можем не заметить одного любопытного факта: дарвиновский отбор идет в другую сторону. Поднимаясь от всех форм дикости к варварству, человек все улучшался и улучшался. Предводители и вожди, как правило, были лучшими людьми племени. Начало разложения варварского строя — есть начало разложения человечества. Цивилизация лишь усугубила этот процесс. Многочисленные войны косили цвет человечества, самых сильных, самых храбрых. Династии вырождающихся царьков создавали условия, когда самыми приспособленными к жизни оказывались воры, подлецы и подхалимы. Ум, честность, правдивость, храбрость, независимость — все то, что позволило человеку выйти из животного состояния, стали ненужными, а то и попросту опасными. Технический прогресс только создавал новые средства уничтожения и способы управления массами. Некогда, жрецы подчиняли забитые и невежественные толпы, пользуясь астрономическими явлениями, затем на их место встали средства масс-медиа. Теперь же мы взяли естественный отбор за шкирку и повернули его в нужном направлении. Только теперь мы можем сказать, что людьми управляет интеллектуальная элита. Только теперь занимаемый пост зависит исключительно от ума и опыта. Только теперь мы заботимся о том, чтобы новое поколение людей было значительно лучше прежнего, и генетически, и культурно, и по степени образованности. Мы дали невиданные никогда возможности для творчества и среди Слуг, и среди вас.
Я не выдержал:
— Ты создал совсем уж райскую картину. Я вижу все совсем по-другому… Почему ты здесь оказался?