— Я никому ничего не говорил, — начал оправдываться тот. — Нет, это не совсем так. Я звонил Дэвису и Митчеллу Бэрк-Фейверам, друзьям из Касл-Сити. Но я не сказал им, где мы находимся и что собираемся делать. И это было до…
— Ваши дружки из «Дюратека» учуяли, где вы прячетесь, — веско произнесла Марджи.
Тревис ухватился за край стола.
— Подожди-ка, не хочешь ли ты сказать, что Митчелл и Дэвис…
— Я ничего не говорю, — подняла вверх руки Марджи. — За исключением того, что излишняя болтливость топит корабли.
Фарр протянул Марджи измятую белую визитную карточку:
— Мы благодарны тебе за молчание.
Она сунула карточку в карман жакета и подмигнула:
— Ты мог бы поблагодарить меня и за другие услуги, милый.
Фарр торопливо двинулся к двери.
— Теперь нам действительно пора.
— Спасибо, — сказала Дейдра.
Марджи торжественно кивнула в ответ.
Грейс неуверенно обняла Марджи.
— Нам повезло, что мы встретили тебя.
Марджи прищелкнула языком:
— Пустяки, королева. Везение здесь ни при чем. Это была судьба, просто-напросто судьба. Поосторожнее с моим жемчугом.
— О, — смогла лишь вымолвить Грейс и отступила назад.
— До свидания, Марджи, — сказал Тревис.
Она приблизилась к нему, прикрыла глаза и поцеловала его в щеку.
— Марджи…
Она с улыбкой отстранилась.
— Не волнуйся, милый. На твое сердце уже много претендентов, я видела это в картах. Так что прости великодушно сестру Марджорам.
Поколебавшись, Тревис поцеловал ее в рубиновые губы. Марджи картинно отшатнулась, широко раскрыв глаза, замахала руками; впервые с того момента, как они вошли сюда, она не находила слов.
Вани задумчиво смотрела на Марджи своими золотистыми глазами.
— У моего народа есть великие ясновидящие и оракулы, они проникают мыслью на годы вперед. Быть может, каким-то образом их путь пролегал и здесь, и их кровь течет в твоих жилах.
Марджи сжала ее руку:
— Мне нравится твоя мысль, милочка.
В дверях Дейдра обернулась, чтобы в последний раз поблагодарить Марджи, но увидела лишь тихо качающиеся голубые бусины занавески.
56
Марджи повесила телефонную трубку и бросила взгляд на разложенные карты.
— Надеюсь, это было правильное решение, девочка, — вздохнула она.
Они нуждались в помощи, это было совершенно ясно. Марджи подошла к столу? села и снова принялась рассматривать карты. Никогда прежде не видела Марджи так много темных карт вместе. Даже в тот день, когда потерпела поражение в своих притязаниях на звание королевы Денвера, а эта жирная маленькая проститутка «Чи-Чи» Баффет выиграла только потому, что каким-то очень убедительным способом обольстила в туалетной комнате троих членов жюри.
Она дотронулась до одной из карт в центре треугольника.
— Дьявол.
Стало вдруг очень холодно, но так всегда бывает, когда жертвуешь комфортом ради моды.
Можно подумать, ты когда-нибудь предпочтешь комфорт, девочка. Красота — твое бремя.
Хотя так было не всегда. Когда-то, много лет тому назад, она была Мартином Дж. Моррисом, долговязым чернокожим подростком. Мартин жил с дядей, питавшимся только тем, что находилось в консервных банках, пившим то, что находилось в бутылках с быками на этикетках, и употреблявшим только те слова, что заглушались гудками в повторных телевизионных показах фильмов, которые Мартин любил смотреть.
Слава? Что за чушь, Мартин. Лучше бы ты смотрел «Эй-Тим». Мистер Т — вот на кого тебе надо равняться. Брось всю эту мишуру. Крутись, как те парни-танцоры, и тебя будут звать Мартином-Везунчиком. Ты меня слушаешь?
Мартин не слушал. А ночью крутился один в своей комнате на чердаке.
Жизнь была не так уж плоха, пока была жива тетка. Она смеялась, глядя, как Мартин танцует с взбивалкой для яиц вместо микрофона, изображая пение под старые записи Билли Холидей. Потом однажды Мартин глянул в зеркало, висевшее в его комнате, и не нашел там своего отражения. Зато совершенно отчетливо увидел, как его тетя переходит улицу в двух кварталах от их дома, а из-за угла выворачивает мусоровоз и сбивает ее.
Раньше он всегда думал, что, когда людей сбивает машина, они летят, по воздуху, падают на дорогу, катятся и вскакивают как ни в чем не бывало, как Линдсей Вагнер, бионическая женщина. Но тетя словно взорвалась, как будто ее тело было хрупким тяжелым плодом, который не лопался лишь благодаря ее жизненной силе. Зеркало на мгновение стало багровым, а потом оказалось, что Мартин смотрит в свои широко раскрытые глаза.