Грейс подъехала к Даржу.
— Сколько больных в доме?
— Я понял, что один, — ответил Дарж. — Дверь мне открыла старуха. Болен ее муж.
— А симптомы?
— Не знаю. Она сказала только, что он весь горит.
Маловато. Лихорадка является симптомом множества болезней, а чума слишком общее название, чтобы определить точно, что случилось с крестьянином. Этот мир может страдать от дюжины самых разных эпидемических заболеваний — таких же серьезных, как бубонная чума, или даже хуже. Выяснить, с чем они столкнулись, можно только одним способом.
Прежде чем Дарж успел дотянуться до поводьев Шандис, Грейс пришпорила ее и помчалась к дому.
— Грейс! — услышала она крик, но не поняла, кому принадлежал голос — Эйрин или Лирит.
Краем глаза она заметила движение и поняла, что Дарж последовал за ней. Он не успеет. Грейс остановилась перед домом, соскочила на землю и бросилась к двери.
Дарж оказался быстрее, чем она думала. Осыпав ее комьями сухой земли, Черногривый остановился в нескольких шагах, и Дарж под звон кольчуги выскочил из седла.
— Миледи, это безумие, — схватив ее за плечо, сказал он. — Вам туда нельзя.
Глядя на руку рыцаря на своем плече, Грейс почувствовала, как в груди у нее возникло неожиданное и незнакомое до нынешнего момента чувство. Нет, не гнев. Чувство было слишком холодным и каким-то отстраненным. Грейс смогла понять свои ощущения, только когда облекла их в слова.
Как ты смеешь прикасаться к нашей персоне?
Она не произнесла их вслух, но, видимо, Дарж увидел что-то необычное у нее в глазах и резко отдернул руку. Грейс повернулась и толкнула дверь. Внутри царил полумрак, пахло дымом и болезнью.
— Миледи, — услышала она тихий голос, — не нужно сюда входить.
Грейс огляделась по сторонам и в тусклом свете очага увидела босую женщину в лохмотьях, которая склонилась над грубой кроватью. Человек, лежавший на ней, извивался и жалобно стонал.
Впервые за все время Грейс почувствовала, как сомнения вступили в борьбу с уверенностью опытного врача. Она прогнала их прочь. Сейчас речь шла не просто о долге. Ей необходимо понять, что здесь происходит. Краем глаза Грейс видела, что Дарж остановился на пороге и прижал к носу и рту полу своего плаща.
— Не волнуйтесь, — дрогнувшим голосом сказала она. Затем откашлялась и добавила: — Я целительница.
Женщина попыталась пригладить рукой растрепавшиеся волосы: Дарж ошибся, назвав ее старухой, она была примерно ровесницей Грейс. Просто ее раньше времени состарила тяжелая жизнь в этом мире.
— Вы ему ничем не поможете, — проговорила женщина. — Теперь вы уже никому не поможете. Слишком поздно.
— Дайте я посмотрю, — сказала Грейс и подошла к кровати. Стоны стали громче, а запах дыма почти невыносимым.
Мужчина метался под грязным одеялом, не в силах найти положение, в котором не испытывал бы боли. Глядя на него, Грейс почему-то подумала о насекомом, которое вот так же, наверное, извивается и страдает в своем коконе, проходя разные стадии превращения. Она протянула руку к одеялу.
— Нет, миледи! — прошипела женщина. — Не прикасайтесь к нему!
Грейс заколебалась, а потом посмотрела на женщину.
— Почему его нельзя трогать? Я могу заразиться?
Глупый вопрос. Женщина, конечно же, не понимает принципов передачи инфекционных заболеваний.
— Это огненная чума, миледи. Скоро он станет, как остальные. Он к ним присоединится, когда они снова придут.
— Они? Сколько еще человек больно чумой?
Женщина вяло махнула рукой в сторону двери.
— Все. Чума забрала всех. И вас тоже не пощадит, если вы тут задержитесь. Осталась только я. И еще Ярен. О, мой Ярен!
Женщина опустилась на грязный пол, всхлипывая, обхватила тощие колени руками и принялась раскачиваться. Грейс смотрела на нее и ничего не понимала. Что-то здесь не так. Бессмыслица какая-то. Если чума забрала всех жителей деревни, то как же они могут вернуться? Собрав всю свою волю в кулак, Грейс взялась за одеяло и потянула на себя.
Она тут же прижала руку к губам, но не смогла удержать удивленного восклицания. Мужчина, лежавший на кровати, лишь отдаленно напоминал человеческое существо. Все его тело покрывали страшные раны от ожогов, из которых сочилась желтая жидкость. Его окутывала такая вонь разложения, что у Грейс закружилась голова. Кое-где обгоревшая кожа облезла, приоткрыв большие куски голых мышц. И кое-что еще: нечто твердое, гладкое и черное, точно отполированный до блеска обсидиан.