Африка за эти десятки миллионов лет не изменилась. В Африке живут догоны. На Египет падал свет Сириуса… Эти мысли мелькнули в голове Эриксона, и он с новым интересом принялся листать подготовленный Лераном том. И как он успел всё это собрать, обработать, переварить в собственном сознании!
Драконы выжили в потрясениях мелового периода? Единственные среди множества рептилий! Каким же образом?
Леран не исключил связь этой катастрофы с космическим событием.
Но видел в космосе не причину, а только связь. Он ставит вопрос (или повторяет его?): откуда у южноафриканцев память о причине смерти мегатериев, если сведений о самих больших кротовидных ленивцах у них не сохранилось? Странная память длиной в семьдесят миллионов лет, откуда она?
Вывод: именно в те невообразимо далёкие времена сложились условия для появления человека. В предыдущем мире ниши для него не существовало. Макромир имел тогда иные, нечеловеческие масштабы-измерения! И вдруг, разом, – переворот, обеспечивший развитие человеческой формы разумной жизни.
Нельзя исключить: звездолётчики с Сириуса стояли у истоков человеческой расы, они и явились первыми цивилизаторами. А возможно, и единственными.
Вот ещё… Безуспешные попытки моделирования начала биоэволюции, начатые каким-то русским по имени Редько. Ускорение процессов, сокращение времени… Создание живого из первичной органики, – идея лопнула.
Следовательно, делает вывод Леран: имеется какая–то сила, создающая живое, ведущая к разуму. Данный процесс изнутри моделироваться потому не может принципиально. Не с нашими мозгами, иначе говоря. Откуда же мы, люди? Не из обезьян, это уже неопровержимо ясно. И не из молекул первичного случайно замешанного бульона, – тоже понятно.
Барт поднял глаза: золотоволосая Галатея улыбалась ему глазами Лерана. Он взглянул на хронометр: прошло два часа! Достаточно. Ему суток не хватит ознакомиться с накопленной Лераном информацией. Но и двух часов достаточно, чтобы сделать вывод. Фантастика! И, – издалека идущий запах сенсации! Слишком всё серьёзно, для Лерана это, – не игра, а научное расследование. И мыслит он уж очень парадоксально, широко, соединяя чрезвычайно далёкие факты и явления в единое красочное полотно. Что уже одно заслуживает серьёзной оценки. Но – откуда взять силы и многие недели, а то и месяцы, чтобы действительно с научных позиций разобраться в этой окрошке, сделать приличный сериал? Разве что продать как идею и основу для художественного сценария? И для тележурнала тут столько захватывающего и осколочного материала, что хватит очень надолго. Можно подумать и над организацией ещё одного, параллельного выпуска на канале, или чего-то вроде приложения к эриксоновскому детищу. И поручить руководство Лерану Кронину. Идея прекрасна. Пора его загружать самостоятельной работой, меньше будет времени на фантастические устремления. Если этот материал, код которого скрыт под ногами звёздной Галатеи, хорошо подать, – руководство не только поддержит, а уцепится всеми руководящими руками–ногами…
4. Лик забытых лет
– Барт, ведь Эрнест Мартин по происхождению африканец. Он может как-нибудь связан с догонами?
В зеркале заднего вида Эриксон видел часть лица Лерана: глаз, напоминающий тигриный, под тёмно-шёлковой бровью, и золотистую завитую прядь. Отвечать на полудетский вопрос не хотелось, он вспоминал последний короткий разговор с Ледой. Слова Леды встревожили, но с какой стороны шла тревога, не было ясно. Слабое место семьи, – Леран. Но пока ему, кроме давления со стороны агентов спецслужб, ничто не угрожало. К тому же всё решено, они едут на встречи, которые поставят точку в этом деле.
Барт отметил в Леде новое… Её яркая внешность невольно привлекала, взгляд сам следовал за ней, отмечая длинные стройные ноги, небольшую, но крепкую грудь, оригинальное нежное лицо в вороном обрамлении. А краски! Красноватая светящаяся кожа, алые губы, синие большие глаза рядом с чёрной волной… Колдовское очарование!
Они прощались перед отъездом Лерана и Барта в Сент-Себастьян, после двухдневного пребывания в Нью-Прайсе. Леда вдруг замерла, взгляд её устремился к линии, соединяющей море и небо. Леран часто так смотрел, но то были мечта и тоска по тайне. Здесь же Эриксон увидел другое… Лицо Леды окаменело, как у неживого изваяния. Только глаза жили в блеске слёзной влаги.
Барт не выдержал и спросил: