Жители Тофета соображают медленно. Вожак и другие мужчины медленно поднялись с корточек, выставляя свои копья. Де Труа не знал, что им говорить. Вернее знал, что говорить, что бы то ни было, бессмысленно. Сейчас они сообразят, что их обманули и тогда…
Копья поднялись в руках дикарей.
— Эй вы, твари! — донесся откуда-то сверху грубый начальственный голос, — ну-ка бросайте свои палки!
Вожак попытался было что-то крикнуть в ответ, но все его «воины» немедленно выполнили приказ. Мыслимое ли дело, чтобы житель Тофета не подчинился человеку в белом плаще с красным крестом?!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОДВИГИ РЕНО
За Иорданом имеется гряда невысоких гор, иногда подходящих к реке вплотную, а за этой грядой расположена сухая каменистая степь. Путешествовать там можно только очень хорошо зная расположение источников. У Рено была старая карта, составленная еще во времена первого крестового похода, кроме того ему удалось нанять двоих арабов проводников. «Войско» графа состояло из тридцати примерно рыцарей, которых неудачи и несчастья довели до того, что они готовы были пуститься в любую авантюру ради денег. Не у всякого был даже свой оруженосец. Своему знаменитому предводителю подчинялись они беспрекословно и верили в его счастливую звезду.
О цели своего предприятия Рено Шатильонский сообщил своим соратникам в самых общих чертах. Мол, собирается он добиться славы в войне с сарацинами, отомстить за недавние набеги гулямов дамасского эмира. Соратники согласно кивали, понимая, что война ради славы, как правило, приносит хорошую добычу.
Рено был мрачен, в нем не было заметно того возбуждения, которое обычно сопровождает начало любых военных действий. Тот, кто взялся бы присмотреться к графу повнимательнее, сказал бы, что скорей всего знаменитому вояке наплевать на то дело, которое он затевает. Но некому было присмотреться, среди спутников Рено не было людей созерцательного склада.
Всеми приготовлениями руководил мажордом графа, Филомен. Он хорошо знал все привычки и обыкновения хозяина, и постарался, чтобы экспедиция была подготовлена не хуже, чем всегда.
В октябре, в Палестине жара начинает спадать, но все равно, человеку облаченному в железные доспехи, лучше передвигаться в утренние и вечерние часы. К вечеру первого дня, войско добралось до старинного колодца, возле которого два сирийца поили небольшую отару овец. Появление назорейских рыцарей не произвело на них особого впечатление. Последние годы в здешних местах, в общем-то, царил мир, к тому же эти пастухи считали себя подданными султана Саладина. Когда у них, по приказу Филомена, начали отбирать овец для рыцарского ужина, они возмутились.
— Что они там кричат? — спросил Рено.
— Не понимают, почему они должны отдать нам своих овец.
— Повесить!
— Но-о, — Филомен был человек совершенно бессердечным и сам считал, что эти крикуны заслуживают наказания, но повесить?!
— Прошу прощения, мессир, я не ослышался?
— Да, повесить, того что постарше.
— Мессир, если уж вешать то обоих. Второй побежит в деревню…
— Я непонятно выразился!
Через минуту седой, загорелый до черноты старик в красных стоптанных чувяках бесшумно болтался над источником, на ветке сухого карагача.
Дальше продолжалось в том же духе. Рено упорно скакал на восток и делал вещи, которые были нелепы с любой точки зрения. Десятка полтора человек было казнено за прегрешения даже меньшие, чем брань старика возле колодца. Подожжено и развеяно по ветру три небольшие деревеньки. Добыча была ничтожной и из нее граф не требовал себе доли. Рыцари удивлялись, осторожно пожимали железными плечами, тихо сплетничали, когда рядом не было Филомена.
Протянулся извилистый пыльно-дымный след по заиорданским степям. Когда эмиру Хасманта донесли об этом, он сначала не поверил. К мирной жизни привыкаешь также, как к бесконечной войне. Он долго даже не хотел посылать людей, чтобы проверить правда ли, что назорейский отряд грабит пограничные села и угоняет скот. Когда он все-таки сделал это, то надеялся втайне, что это известие окажется ложным, или хотя бы сильно преувеличенным. Кому, как не эмиру было знать, что особого богатства в тех местах не награбишь.
Рено Шатильонский становился все мрачнее и замкнутее. Пролитая кровь возбуждает только новичков, и только в первый момент, потом она ложится камнем на сердце. Рыцари между собою уже все громче говорили о том, что такими военными действиями особой славы не добьешься.
Однажды, рано утром, рыцари Рено Шатильона пересекали сухую долину, направляясь к источнику под названием Бен-Хальнас. Солнце поднялось уже высоко и палило как летом. Кони еле-еле передвигали ноги, рыцари везли свои шлемы на остриях копий, головы были покрыты белыми льняными покрывалами. Время, казалось, запеклось на жаре и сколько лошади не будут дробить копытами мелкие камни, из этой долины не выбраться никогда.
Филомен первым заметил, что по неширокой лощине спускающейся с левого склона в долину движется караван. Вернее, он решил сначала, что это мираж. Верблюды, погонщики, белые полотняные беседки на верблюжьих горбах, тюки, всадники. Разбуженные его криком, рыцари очнулись разом от сонной одури и уставились в ту сторону, куда указывала нагайка Филомена.
Караванщики тоже заметили назореев и остановились, караван замер.
Несколько мгновений казалось, что видение сейчас исчезнет. Удостоверившись, что это не видение, Рено Шатильонский потряс копьем в воздухе и громогласно воскликнул.
— Гроб Господень!
Этот старый клич крестоносцев во все времена мертвых поднимал с земли и ставил в строй. Ответом графу был недружный и негромкий отклик.
— Защити нас!
Рено повторил восклицание, и второй раз рыцари ответили с большим азартом, начали выбирать поводья, разворачивать лошадей и вскоре навстречу оцепеневшему от ужаса каравану катила волна белой душной пыли с неумолимым железным ядром внутри. Не доезжая шагов пятьдесят до первого верблюда, «армия» Рено остановилась, и когда осела пыль, крестоносцы увидели, что к ним приближается одинокий, богато одетый всадник в белом тюрбане. Он остановился перед графом, безошибочно определив в нем старшего, и заговорил на лингва-франка.
— Я приветствую благородных назорейских воинов на землях эмира Хасманта, друга и данника султана Саладина.