А что, что реально существует, Дэнни? Реалити-шоу в ящике? Или чьи-то там излияния в интернете? Слова в них, конечно, существуют, они реальные, кто-то же их написал, но про остальное не стоит и говорить. А когда ты треплешься по своему сотовому — кто там тебя слушает в эту минуту? Ты об этом понятия не имеешь. Мы живем в мире сверхъестественного, Дэнни. Мы окружены призраками.
Дэнни: Говори за себя.
За себя, за тебя, какая разница? Никакой «реальности» больше нет, она осталась в прошлом. Все, кончилась реальность, финита — любезные твоему сердцу игрушки ее и добили. А по мне, так туда ей и дорога.
Ярость внутри Дэнни бурлила и била через край. Да пошел он, философ хренов! Забрал у Дэнни все, буквально все — но этого ему мало, теперь он убеждает, что ничего и не было, якобы Дэнни сам все это выдумал. Еще и улыбается, удовольствие получает. Урод недоделанный!
Дэнни больше не мог оставаться в постели, он должен был сейчас стоять, а не лежать. Он уже свесил ноги с кровати и приподнялся, но Ховард, заметив его телодвижения, решительно уперся ладонью ему в грудь. Нет, дружище, подожди, неожиданно спокойным голосом сказал он. Не надо так волноваться. Ребенок по-прежнему сонно ворочался у него на коленях.
Дэнни немного поборолся с рукой Ховарда, но комната стремительно закружилась вокруг него — хорошо, что Ховард успел схватить его за плечи и уложить обратно на подушку.
Ховард: А вот вставать тебе пока рано. Ты еще не готов. Извини, это я виноват. Хотел тебя развлечь беседой, но перестарался. Извини.
Сейчас меня вывернет наизнанку, подумал Дэнни. Он несколько раз глубоко, прерывисто вздохнул. Стало абсолютно тихо.
Ховард: Эй, ты там как? Держишься? Он прижимал два пальца к запястью Дэнни, проверяя пульс.
Ховард? Бенджи? Вы тут?
В дверях стояла Анна в голубом махровом халате. Вид у нее был смущенный, голос как спросонья. Я заглянула в комнату к Бенджи, а там никого — я уже перепугалась.
Ховард шагнул ей навстречу, прижимая к себе сына одной рукой. Сонный Бенджи обхватил мать руками и ногами и повис на ней, как обезьянка. Дэнни вздохнул с облегчением: этот ребенок уже сидел у него в печенках.
Ховард: Он мне тут помогал — да, сынище?
Анна: Это хорошо… Но ночь же давным-давно.
Ну и что, что ночь. А нам надо следить, чтобы Дэнни не уснул. Ховард добавил что-то еще, чего Дэнни не расслышал, и Анна перевела взгляд на Дэнни.
Снова передав ребенка мужу, она подошла к кровати и остановилась. Она стояла очень прямо, вытянувшись в струнку, как вчера, когда рассказывала про женщину, которая после купания в бассейне станет другим человеком.
Анна: Привет, Дэнни. Как дела?
Дэнни: Ничего. Вот, боремся с комой.
Ховард: Дэнни, это не кома, даже не произноси этого слова. Затяжной сон… или затягивающий.
Взгляды Дэнни и Анны встретились. Анна тоже боялась, но не как Ховард, по-другому. Она боялась не того, что Дэнни может умереть, а того, что он может сказать.
Неожиданно он все вспомнил, в том числе, как и почему он выпал из окна. Не то чтобы до сих пор он совсем об этом не думал — думал, но мысли его рвались и путались. Наверно, из-за лекарства. Но теперь знание о том, что в жизни Ховарда, в самой ее сердцевине, зияет дыра, вынырнуло из мутных глубин на поверхность. И это знание сделало Дэнни сильным.
Тут же злость на Ховарда улетучилась, как недавно улетучилась печаль, и стало странно легко.
Ховард: Нора, который час?
Нора: Час сорок четыре.
Ховард (оборачиваясь): Постой… как ты сказала?
Нора: Ну да, больше двух часов прошло. Почти два с половиной.
Победный крик Ховарда: Ура-аа! Наша взяла!.. Дэнни, дружище, ты продержался!
Навалившись на Дэнни, он сгреб его в такие искренние, счастливые, горячие объятия, каких Дэнни не помнил в своей жизни. Тепло от тела Ховарда, просачиваясь между ребрами, обволакивало и согревало сердце. Смутившись, Дэнни привстал и тоже обнял кузена.
Когда Ховард распрямился, на его глазах блестели слезы. Он вытер их рукавом. Теперь уже можно признаться. Дэнни, чтоб ты сдох, как я волновался!
Бенджи: Ты сказал сдох! Сдох!
Анна: Бенджи! Ховард!
Но ее разобрал смех. Всех в комнате вдруг разобрал смех, включая нескольких только что вошедших студентов; все суетились, шумно радовались и ударяли друг друга по рукам. Только Анна по-прежнему боялась. Дэнни видел это по глазам: она все время непонятно щурилась, будто ее слепило солнце.
Силы Дэнни иссякали. Волна усталости нахлынула снова и заполнила все пространство, которое прежде было занято злостью. Усталость все глубже вдавливала глазные яблоки внутрь черепа. Дэнни закрыл глаза. Стало темно.