- Нечего женщинам в драку встревать, - услышала она краем уха за одним из столов, что стоял поодаль, у окна.
- А нечего на одного вчетвером нападать, - ответила она, не сдержавшись. Ведь ясно, что говорили именно о ней.
- Их было не четверо!
- Если быть точной, трое с половиной!
- Он первый!
- Он единственный, кто заступился за меня!
- Да кому ты нужна! – мужчина сверлил ее глазами необычайного редкого орехового цвета с красноватым отливом.
- Выходит, у твоих земляков дурной вкус, - с презрением ответила Тамара, подметив, что внешне мужчина похож на тех иноземцев.
- У моих людей хороший вкус, – шипя, огрызнулся незнакомец.
- Тогда ты противоречишь сам себе, - не слушая более, Тома отошла от стола и больше не подходила, заставив Неноса самого обслуживать неприятных типов. Музыкант отчаянно сопротивлялся, утверждая, что его руки созданы для музыки и струн, но Томка научилась смотреть на него не менее грозно, чем хозяйка.
Опасаясь за Долона, что он может умереть от заражения, не могла дождаться, когда же солнце войдет в зенит, чтобы отпроситься и навестить Ло, но время текло медленно. В конце концов, от нетерпения у нее начали дрожать руки, вещи падали из рук.
- Иди уж! – великодушно бросила Калиса, заметив, как Тхайя нервничает. – Но вечером чтобы улыбалась и смеялась!
- Хорошо – хорошо! – обрадовалась Тома и, бросив фартук на спинку стула, выбежала на улицу.
«Нужно успеть привести себя в порядок, а то приду, он откроет глаза, а я лохматая и взмыленная! Нет, нужно быть спокойной. Спокойной и выдержанной! Главное не броситься ему на шею и не разрыдаться, пусть первый признается, что скучал. И еще извинится!»
Носясь по комнате, она быстро натянула скромное темное платье, пригладила волосы, припудрила лицо. Краситься не стала, опасаясь расплакаться при виде ослабленного Ло.
«Рыдающая панда – это не гордо и не романтично, так что обойдусь без боевого раскраса!» - решила она, но не забыла воспользоваться маслянистыми духами.
Собрав гостинцы – сладкие пирожки с ушками, перекрестилась, прошептала местную короткую молитву:
- Веди звезда по светлому пути! – и выбежала из дома.
Как назло, солнце светило в лицо, ослепляя ярким светом. Натянув шаль на глаза, Тома бодро шагала в гору, придумывая вариант приветствия Долона и пытаясь успокоиться, но чем ближе подходила к Цитадели, тем больше охватывал мандраж.
Извилистая широкая дорога змеей поднималась в крутую гору, густо поросшую травой и низкорослыми кустами. Если хотя бы с одной стороны серпантина падала тень, прогулка была приятной. Но ее не было, потому приходилось терпеть и, стиснув зубы, ползти на вершину косогора. Когда вдали показалась скала, Тамара обрадовалась.
«Еще пара поворотов и подъем!» - и свернула в жидкий пролесок.
С высоты город просматривался как на ладони. Игрушечные домики, разноцветные крыши и стены, утопающие в изумрудной, сочной зелени. На открытой местности появился прохладный ветерок, охлаждавший разогретую на солнце темно красную ткань, и Тома немного успокоилась, отвлекшись на созерцание природы.
По «братской» тропе, как называли местные дорогу в крепость, люди ходили в основном утром перед работой и вечером – после. Потому уловив где-то позади шаркающие шаги, Тома удивилась и обернулась. Дряхлый старик, опираясь на кряжистую палку, семенил по дороге. Кряхтел, хватался за живот, но упрямо шел вперед.
«Старость - не радость, - грустно подметила она и остановилась, желая дождаться старика и спросить, не нужна ли помощь. – Может, ему всего-то нужно передать письмо в крепости родным? Мне не тяжело, а ему не мучиться».
Увидев, что Тамара остановилась, человек прибавил скорость, но запнувшись, едва не растянулся в пыли.
- Не спешите! Я подожду! – крикнула Тома, жалея выдохшегося немощного путника.
Он подходил долго.
- Вам помочь?
- Да-а, - дребезжащим, тихим голосом проблеял старик, и полез в суму, болтавшуюся на худом плече. Долго рылся и, когда, наконец-то, достал измызганную тряпку, старая, дрожащая рука нечаянно выронила ее.
- Я подниму, - Тамара ловко наклонилась, и от резкой тупой боли потемнело в глазах. Шелковая шаль слетела с волос и боковым зрением, словно в замедленном действии увидела, как старик замахивается палкой.
- Дря-я-янь! – сипел он злым, смутно знакомым голосом, от которого ёкнуло сердце. – Не уйдешь!