- И падает! Жрица поведала, что до утери памяти ходила чумазая, дикая, шарахалась людей, но голову птице сворачивала лихо и без слез. А после, как подменили. Сны ей стали сниться.
- То есть раньше была дикая, но люди считали ее в уме, а стоило поумнеть, прозвали полоумной, так? – уточнил Кинтал, растирающий руками больную ногу.
- Да. Долона не боится. Иву дразнит, доводя до бешенства. Тамаа умнее и проницательнее, чем кажется.
- Считаешь, что она Ло подходит? – недовольно поднял брови Клахем.
- Он считает, что подходит! – обратился внимание братьев Брат Кинтал. - Забери у дитя игрушку, у собаки кость – всю жизнь будут помнить. Пусть натешится и успокоится. Не вижу смысла поступать по-иному. Запретное манит, к дозволенному интерес утрачивается. А что темная, не вижу препятствий для полного покаяния. Час беседы, и тайн нет, – заметил он с улыбкой.
- Ошибаешься, - задумчиво заметил Клахем. - Упрямец вмешательство воспримет как недоверие. Хочет сам разобраться. Поэтому следует дать ему возможность самому справиться с тем, что затеял.
- Ему вполне по силам.
- Узнает ее лучше, разочаруется, - продолжил Клахем, довольно покачивая лысой головой. – И мы посмотрим, чем она его привлекла, а потом Бокаса, упрямая тупица, предоставит ему право выбора. Сомнения, ревность, ругань завершат начатое.
- Решили поддержать ее в начинаниях? – брат Кинтал с легким осуждением посмотрел на старика, и тот призадумался:
- Она предлагает заманчивые нововведения, но благие начинания часто заканчиваются не тем, чем ожидалось. Не сходятся братья и сестры. Отрадно смотреть на Айема и Кинпасу, но это капля в море. Потому в этом вопросе пусть все идет, как поведут Боги. Они лучше нас знают тайны, ибо создают их, – скривил тонкие, морщинистые губы Клахем.
- Не понимаю я вашего упрямства, – признался Кинтал.
- Возлагая на Долона надежды, не хочу иметь рядом темное пятно, влияющее на него. Глупая, жадная, примитивная предпочтительнее, чем расчетливая, изворотливая, подчиняющая влиянию. Посему поддержу Бокасу, как противовес.
- А если все пойдет не так?
- В свои обороты я уже давно перестал верить в чудо. И тебе бы перестать надо - не юный отрок.
****
Сломленная Тамара быстро шагала по галерее, с трудом сдерживая слезы.
«Не хочу, чтобы видели меня жалкой. Ни за что! Не дождутся!» - она надеялась успеть добежать до комнатки и спрятаться раньше, чем разрыдается.
Ей не восемнадцать лет, чтобы не понимать, что неблагожелательное окружение, постоянные придирки и подначки, интриги, так или иначе, повлияют на их отношения. Долон никуда не денется из братства, он их с потрохами, а она чужачка. Чужая не только в этой ненавистной крепости, но и в этом мире.
Впервые у нее появились сомнения: «Я буду бороться за него, за себя, но смогу ли победить? Сколько потрачу нервов, пролью слез, обрету первые морщины, оплакивая несправедливые обиды. Выдержу ли? Люблю и готова бороться, рискнуть всем, но достоин ли он моих страданий и моря горьких слез? А вдруг, в один день придет раздраженный, сорвет недовольство и скажет, что больше не может, выдохся… Что тогда? Останусь у разбитого корыта?"
В груди саднило. Хотелось разрыдаться.
Долон шел за ней, не совсем понимая ее состояния. Он ожидал, что Тамаа, как только выйдет, горько разрыдается, покажет страх, будет просить не оставлять ее одну… А вместо этого она молчала. Вышагивала, будто проглотила палку и даже не оглядывалась на него. Обычно при подавленности и отчаянии женщины плачут, кричат, но не она.
Как только свернули за поворот, Ло схватил её за руку и развернул к себе.
- Пусть думают, что хотят. Они не знают тебя! – произнес с горячностью, сжимая Томкину ладонь.
- Не знают, но уже ненавидят. Я никому не делала зла, а все как взбесились. И они сделают все, чтобы мы разочаровались друг в друге! – Тома дернулась, чтобы убежать, но он крепко держал ее.
- Сомневаешься во мне? – пронизывающими черными глазищами Долон вперился в ее покрасневшие глаза. Он не был спокоен. Был выдержан, но тревога проступала в напряжении плеч, рук, голосе. И ему было не менее горько.
- Не сомневаюсь в их коварстве. Столько ненависти к себе я еще никогда не видела. Они не успокоятся, пока не достигнут желаемого. Посмотри, они не гнушаются даже мелочными подлостями. Выдали безразмерное тряпье, чтобы выглядела безобразнее. А стоило подвязать лентами, донесли тебе, что я добиваюсь внимания других мужчин! И не смотри на меня так, твой взор был слишком красноречив тогда.