Чувствуя в Тамаа непоколебимость и даже некоторое поразительное превосходство, Ивая, желая вытащить из нее для начала хоть слово, ускорила шаг и вскоре неслась почти вприпрыжку, но Тамаа невозмутимо терпела неудобства и продолжала молчать. Когда показалась двустворчатая дверь в трапезную, спокойно поблагодарила, и ушла, оставив растерянную Иву.
Ошарашенная необычным поведением, Сестра растерялась и расстроилась почти до слез. Из-за этой дряни Пену и Млоаса затворили, оставив на семь суток на хлебе и воде, а она даже вывести из себя ее не смогла. Ива скривила губы, сжала кулак и саданула бы по стене, если бы не подкравшаяся сзади фигура. Только по одному ненавистному фруктовому запаху, совершенно не шедшему к кислому лицу Бокасы, Ивая опознала ее.
- Плохо стараешься, – вкрадчивым голосом пропела она. – Защити семью, пока не стало поздно. Еще не завершился лунный цикл, а темная принесла столько невзгод. То ли еще будет?! – Ива уловила гадкий смешок. - Не для меня стараешься, для них! – зло прошептала женщина и свернула в левую галерею.
На душе у Иваи стало еще противнее. Она ненавидела Тамаа, готова была ее изводить, но сама по себе, без подсказок той, что ненавидит Ло.
«Оставь Тамаа в покое назло Бокасе, и она восторжествует. Травить, пусть даже случайно в угоду Бокасе - измена Ло и никакого удовольствия! Почему все так сложно?» - раздосадованная Ива топнула ногой и зашагала прочь, надеясь, что тренировка с шестом и несколько выпущенных стрел по мишеням помогут выплеснуть злость и совладать с собой. Есть перехотелось.
***
На удивление, в трапезной было многолюдно.
Стараясь двигаться в меру скромно, в меру с достоинством, Тамара шла к кухне. Однако ее появление не осталось незамеченным. Сидящие за столами Братья и Сестры провожали внимательными взорами. Никто не бросил вслед ни слова, но она чувствовала, как каждый оглядывает её.
Уже прошла две трети трапезной, когда заметила одинокую худую фигуру, склонившуюся над тарелкой и размазывающую ложкой содержимое. Шестым чувством Тома опознала брата Тауша, которого накануне оскорбила, назвав недостойным именоваться братом.
«Дура!» - укорила она себя и, набравшись духа, двинулась к нему.
Мужчина почувствовал чужое присутствие, оглянулся и, увидев стоящую рядом вчерашнюю нахалку, замер.
- Простите меня, брат Тауш, за глупость, – несколько неожиданно прозвучал голос темной. Вчера она была обличающей, дерзкой, сегодня кроткая и благожелательная.
Он поднял синие глаза и отчужденно посмотрел на Томку.
- Вчера я наговорила глупостей и вела себя… - она вздохнула и продолжила: - неумно и недостойно. Слова, сорвавшиеся с языка, обратно не вернуть, но я сожалею и прошу, простите меня.
Тауш продолжал молчать, окидывая взором с ног до головы.
- Я не сержусь, – голосом, полным обиды, ответил он. - Что еще следовало ожидать от дикой темной? Иди, – он сокрушенно вздохнул, отвернулся и вновь склонился над миской.
- Могу я помочь вам в саду? - прикрытые синие глаза смотрели недоверчиво, а плотно сжатые губы свидетельствовали, что он, скорее, склонялся гордо отказаться от помощи. Тома добавила: - Садик великолепен, но требует много сил и стараний.
- И умений! – напыщенно поправил мужчина.
- И обязательно умений, – послушно согласилась Томка. – У меня их нет, но я могу убирать ненужную траву, принести воды, тогда у вас останется больше времени на любимые саженцы и плоды.
Брат самодовольно вскинул голову. Тамара почувствовала, что нашла его слабое место.
- Я подумаю. Ступай.
- Благодарю вас, брат Тауш.
Тауш внимательно наблюдал, как темная, еще вчера нахально напиравшая на него, почтительно опустила голову и без препирательств отступила.
«Никак пауков переловила! Один цапнул и ядом вытравил ее желчь?!» – едко пошутил Брат. На темную он был сильно обижен, но работы было так много, а соблазн так велик.
Войдя в кухню, Тамара сдержанно, но вежливо поздоровалась со стряпухами, быстро переоделась и, прихватив корзину, спустилась в огромный подпол. Набрала овощей, кореньев, заранее приготовленное песочное тесто, других припасов и принялась за дело.
- Чего-то ты молчаливая сегодня. Паршивцы нажаловались? – настойчиво лезла в душу Маена, заметив Томкины перемены.
- Может и жаловались. Того не ведаю.
- Ежели чего, не принимай во внимание. Рано или поздно взбрыкнули бы, - заметив, как Тамаа небрежными жестами отрывает и бросает на противень мелкие куски раскатанного теста, не сдержалась: - А это чего?
- Увидите.