- И ладно. Твой Брат сказал, чтобы шла, как есть. Глазищами сверкает!
- Мой?
- Твой, твой! Нас за дур-то не держи. Видали, как он обедает…
Глубокий капюшон серого плаща скрывал Долона от чужих взоров, но стоило ему приподнять голову, у Тамары подкосились ноги.
- Я ни в чем не виновата! – пищала она, пытаясь оправдаться перед ожесточенным Ло, грубо тащившим ее за собой.
Не замедляя шага, он обернулся, и Томку застряло сильнее: злобная, хищная ухмылка, исказившая лицо, делала его похожим на безжалостное чудовище. Сдвинутые брови, блестящие глаза с оранжевой радужкой и зеленоватым отливом по краям, расширенные от ярости крылья носа. Он осклабился, обнажив белые зубы, и сердце бешено затрепыхалось. Теперь она догадалась, отчего Маена, невзирая на габариты, бежала за ней, как юная лань. Сама неслась бы так же.
Наконец, словно очнувшись, Долон обратил внимание на ее руки, перепачканные в муке и начинке. Потерев пальцы, гадко усмехнулся и хриплым голосом просипел:
- Шшалу-унь- ня-я! – и поволок дальше.
Они спешили по незнакомым Томке коридорам, потом свернули в пустынный тупик, где Ло накинул на нее свой плащ и натянул ткань ниже подбородка, полностью закрывая обзор. Она дернулась, чтобы приоткрыть глаза, но услышав твердое, холодное «Нет!», смирилась и пошла вслепую, опираясь на мужскую руку.
Спускаясь по темному узкому проходу, где гулкий ветер колыхал густую, липкую паутину, Тамара решила, что Долон ведет ее в подвал, в тюрьму…
«Конец! - обрушилась простая мысль ледяной водой. – Доигралась с масочками-скляночками. Лучше бы прыщавой жила долго, чем ухоженной и мало…»
От страха тело онемело, и она запнулась о свою же ногу.
Крепкая рука сильнее сжала кисть, удержав от падения. Потом, шипя нечто невообразимое, он все же приподнял капюшон, с желанием облизал ее губы и, как ни в чем не бывало, потащил растерянную Тамару дальше.
Хоть капюшон и был поднят, в темноте она не могла разобрать дороги. Сделав лишь несколько шагов, снова запнулась. Не понимая состояния Долона, испугалась, что он рассвирепеет, но он лишь перебросил ее через плечо и, больно хлопнув по заднице, понес дальше.
- Боже, Боже, Боже! М-ма-мааа! – молилась Тома шепотом, за что получила еще один хлопок. Однако снесла его молча. Когда Долон в ненормальном, неестественном состоянии тащит в подземелье, шипя как рептилия, синяк казался мелочью.
«А-а! Неужели они полузмеи?! Вводят в транс и выведывают тайны!» - озарила ее догадка.
- Долон! – она осторожно похлопала ладонью по мужской спине. – А мы куда?
- Ф-ф горот-т, – эхо разнесло зловещее шипение.
- З-зачем? – заикаясь продолжала вызнавать Тома. – И п-почему закоулками?
Он молчал.
Что в город звучало обнадеживающе, но непонятно. Тамара продолжала нервничать.
- М-можно, пойду сама. Животу больно, – жалобно попросила она, не надеясь на чудо. Однако Ло тотчас поставил на ноги и, положив руку на живот, спросил:
- Ещ-щё б-хольно?
Рука с живота плавно соскользнула на поясницу и стала подниматься вверх, жадно оглаживая изгибы женского тела. С жаром дыша в ухо, прижал Тамаа к себе и начал тереться пахом о бедро, но неожиданное домогательство прекратилось так же, как и началось.
- Над-до с-спеш-ши-ить, – напомнил он и ускорил шаг.
Томка ничего не понимала.
- Почему ты так говоришь? – вкрадчиво полюбопытствовала она, дрожа в ожидании ответа.
- Люплю-ю ш-шутки, – прошипел он недовольно.
- Мне лучше молчать?
- Гховор-ри.
- Расскажи сам, что считаешь нужным.
- На С-совете Бокас-са с-станет глаф-фой. А пос-сле тф-фоей с-случ-айной ш-шалос-сти с-со с-смес-сью, ее лис-со оп-пух-хло. Укхадай, ш-што п-первым т-телом она с-сделает-т?
- Ой.
- Я ш-ше гоф-форю – ш-шалун-ньня! – он тихо рассмеялся гадким, пугающим смехом.
Тамаре казалось, что это не Долон, а кто-то другой. Голос был не его, смех.
- Думаешь, она не найдет?
- Я не п-пряч-чу теп-пя, а от-таляю. Ш-топ-пы неп-поват-тно п-пыло. Т-ты не с-сотф-форила нич-чего х-худоф-во.
- Мне все равно страшно. Особенно за тебя. И за себя.
- Пок-ха в-видес-са не б-будем.
- Долго? – огорошенная неприятной новостью Тома остановилась.
Он развернулся, и Тамара в подвальных сумерках, где с трудом можно было разобрать лишь очертания, ощутила давящий тяжелый, желчный, плутоватый взгляд.
- С-сколько надо. Пок-ха ф-сё не с-сак-хонч-четс-ся, – Ло шептал над ухом, обдавая горячим дыханием щеку. От вкрадчивого, ласкающего шипения пробирали мурашки, а когда он провел языком по шее, Томка задрожала, ожидая продолжения.