- Помоги одеться.
- Не надо ходить к ней.
- Не твое дело. Убирайся.
Вздохнув, Виколот протянул штаны, рубаху и принялся помогать одеваться.
В полном молчании они проделали путь до сада. Когда подошли к кованым воротам, Долон остановился:
- Дальше сам, – и продолжал стоять на месте до тех пор, пока Брат не скрылся за поворотом ступенчатой дороги.
Наедине с собой, Ло покинули выдержка и уверенность, что сможет выдержать встречу. Задрожали ноги. Поступки братьев и сестер, подтверждали: с Тамаа произошло настолько ужасное, что они готовы хитрить и лгать, лишь бы не дать увидеть ее. Страх и жалость, исходившие от них, доводили до отчаяния, неимоверно давила вина. Не разбирая дороги, он спешил по садовой поросли, о которой они с Тамаа еще недавно заботились.
Он был с ней счастлив, и ее забрали. Жизнь безвозвратно переменилась.
Дрожа, под удары, трепыхающегося от тревожных предчувствий, сердца Долон подошел к дому и встал перед дверью, не решаясь войти.
Дверь медленно отворилась, и в потемках домика показалось бледное, уставшее лицо Пены.
- Не ходи. – обреченно просила она, тонкой рукой преграждая вход.
Долон осторожно убрал ее руку и шагнул внутрь.
Безысходность, страх одолели его. Задрожали ноги. Нужно было сделать несколько шагов, чтобы дойти до, лежавшей в углу, обмотанной бинтами и полотном Тамаа, и не мог.
Сестра почти бесшумно выскользнула, оставив Ло наедине с собой и Тамаа.
Приглушенная лампа едва светила. Среди облезлых, серых от пыли и грязи стен, обернутая белым фигура совсем не походила на его тоненькую, гибкую Тамаа.
На отяжелевших ногах, Ло медленно сделал шаг.
«Почему так много повязок?» - не сразу понял он.
«Будет скакать на четырех лапах и жрать помои вместе с уродом…» - в ушах ответом зазвенел злой голос Бокасы, и Долон упал на колени.
«Она меняется!» - пронзила страшная мысль.
Готов был опрометью бежать прочь, но болезненный стон Тамаа вывел из оцепенения. Ло подполз к ней ближе и замер.
Тело, покрытое влажным полотном, пахнущим травами, стало шире, больше, крепче.
Долон стиснул зубы, чаще задышал, чтобы не зарыдать, но глаза уже стали влажными. И как ни старался сдержаться, влаги становилось больше.
«Даже если выживет, как будет жить? Жизнь ли это будет?»
Не зная зачем, он освободил ее руку, привязанную ко вбитому в пол деревянному клину, и начал осторожно, как можно бережнее, снимать перевязь, чтобы прикоснуться, ощутить ее тепло, но едва увидел покрытую размокшими от влаги ранами кожу, замер.
Тамаа застонала и, почувствовав, что рука свободна, тут же принялась яростно, с остервенением расчесывать сквозь толщи ткани кожу и что-то бормотать, но он не смог ничего разобрать, кроме слова «больно».
- Тише, тише! – шептал Ло, склонившись над ней, но вместо успокоения, после его слов Тамаа начала вертеться и надсадно шептать.
Одна мысль, что она страдает от нестерпимой боли, доводила до исступления. Не в силах видеть ее связанной, смотреть на мучения, перерезал веревки и притянул к себе, не зная, как еще помочь.
«А потом будет только хуже…»
Зная, как она жалела Сахатеса, ставшего уродом, Ло был уверен, что для нее жизнь в измененном, уродливом теле станет нестерпимым наказанием.
Он больше не думал ни о себе, ни о жизни без нее, полной одиночества и муками совести. Лишь бы Тамаа перестала страдать. Она вся, кроме глаз, была покрыта перевязью, но и это не помогало.
«Стоит ли продлевать ее боль, чтобы потом она томилась в уродливом теле?»
Продолжая раскачиваться, крепче прижал Тамаа к себе, нежно провел щеке, как делал раньше, и, сжав губы, чтобы сдержать рвущиеся рыдание, прижал ладонь к ее лицу.
Тамаа задергалась, пыталась вывернуться, но он, стуча зубами, продолжал держать руку.
Миг казался вечностью. Она не хотела уходить и боролась, с каждым движением отрывая от его души кусок за куском. Долон не отводил глаз, зная, что это последние мгновения, когда они вместе.
Более не сдерживая, зарыдал в голос, и на его плач Тамаа открыла глаза, напугав Ло до ужаса.
Чужие глаза со светлой каймой радужки смотрели на него с презрением, удивлением и жалостью.
Обмеревший Ло ослабил хватку, позволив ей сделать жадный вздох.
- Прости. Прости. – надрывно зарыдал он, не зная что делать и как быть.
Тамара продолжала безмолвно, с недоверием смотреть, как взахлеб рыдает человек, приложивший руку к ее мучениям.